Правила страсти - Сара Беннет Страница 10

– Деньги есть деньги, – с раздражением говорил он, – кому какое дело, откуда они?

Теперь Макс готов был согласиться с этим; именно деньги нужны в первую очередь, чтобы удержаться на плаву.

Придется продать дом матери в Корнуолле, мрачно подумал он. Блэквуд принадлежал семье со времен средневековья, но Макс не знал способа сохранить его, если хотел остаться в Лондоне. Впрочем, он мог и покинуть Лондон – город, пребывание в котором теперь было для него абсолютно болезненно. И в самом деле, почему бы ему не уединиться в Корнуолле, чтобы жить затворником...

Эта идея в точности соответствовала его настроению, но в перспективе сулила ему смерть от скуки.

Макс вздохнул.

– Может быть, можно что-то сделать, – неловко предположил Гарольд, когда они встретились в последний раз. – Не действуй поспешно. Я не дам тебе пропасть.

– Ты предлагаешь мне полагаться на тебя до конца жизни?

Гарольд молчал. Впрочем, он ни в чем не был виноват. Мало ли в жизни случается трагических историй.

Все произошло в Велланд-Хаусе во время новогоднего семейного ужина. Они болтали и смеялись, сводная сестра Сюзанна играла на пианино, а потом отец неожиданно поднялся. Во время таких сборищ он всегда произносил тосты, воздавая почести уходящему году и приветствуя следующий.

Но на этот раз он не поднял бокал, а, опустив руку в карман, достал письмо и принялся читать. Герцогиня написала письмо несколько лет назад и, видимо, не ожидала, что его найдут и прочтут вслух.

Так ее оплошность разрушила его жизнь.

После того как письмо было оглашено, Макс больше не мог оставаться в комнате. Отец даже не взглянул на него, когда он поднялся и вышел в морозную ночь.

Несколько часов он кругами ходил по саду, пока Сюзанна и Гарольд не нашли и не привели его обратно в дом. Но все равно Макс не мог ни говорить, ни плакать, ни злиться – все это пришло много позже.

Вздохнув, Макс попытался отогнать неприятные воспоминания и заменить их образом нежной ручки Мариэтты. Стоило ему закрыть глаза, как он вспоминал запах ее волос и взгляд голубых глаз, смело устремленный на него. Даже сейчас он ощущал напряжение, представляя ее обнаженной в своих объятиях.

Проклятие, он все еще предвкушал, как проведет ночь с Мариэттой Гринтри!

Внезапный удар последовал ниоткуда. Макс увидел вспыхнувшие в его глазах огни, потом его накрыла темнота.

Мариэтта откровенно клевала носом. Оставшийся позади день выдался долгим и хлопотным – роды Вивиан начались задолго до рассвета, причем все находились в таком нетерпеливом ожидании, что были просто не в состоянии отдыхать. Сейчас же, сидя в теплой и уютной гостиной Афродиты, Мариэтта почувствовала, что засыпает. Почему-то в этот момент в ее памяти всплыла первая встреча с Афродитой в Гринтри-Мэноре вскоре после свадьбы Вивиан и Оливера...

Солнце за окнами гостиной едва светило, у горизонта громоздились зловещие облака, и болота уныло поднимались им навстречу. В камине гостиной потрескивал огонь, и все присутствующие ожидали появления гостьи.

– Ах, да где же она?! – наконец воскликнула Мариэтта, вскакивая и едва не пританцовывая от нетерпения. – Я не вынесу этого бесконечного ожидания!

Франческа округлила глаза, но Мариэтта знала – у младшей сестры нервы тоже натянуты от напряжения.

В этот момент дверь открылась и вошла женщина, которую они все с таким нетерпением желали увидеть.

На пороге Афродита на мгновение остановилась. Возможно, это была привычка, усвоенная в молодости, когда для заработка было так важно оказаться замеченной, а может быть, в этот момент она тоже волновалась. Черный шелк и бриллианты придавали ей какой-то мистический вид, она была словно персонажем мрачной сказки, и неожиданно Мариэтте захотелось быть точь-в-точь такой, как она.

– Мариэтта, Франческа, идите, познакомьтесь с матерью. – Голос леди Гринтри был таким же спокойным, как и всегда, но даже в ее улыбке чувствовалась некоторая скованность. Она была матерью сестрам с тех пор, как Мариэтте исполнилось два года, а теперь ей приходилось уступать дорогу другой матери. Однако все считали, что в жизни сестер ничего не изменится – Афродита лишь просила, чтобы дочерям позволено было узнать о ее существовании.

Испытывая смущение, Мариэтта направилась к Афродите.

– Мэм, – проговорила она и присела в реверансе.

Афродита порывисто протянула к ней руки:

– Боже, какой красавицей ты выросла! Правда, ты и прежде была красивым ребенком...

– Мэм. – Франческа оставалась на почтительном расстоянии, видимо, не испытывая порыва энтузиазма Мариэтты.

– Франческа, дитя мое! Столько времени прошло...

Но Франческа так и не вышла вперед, а вместо этого оглянулась на дверь, явно желая поскорее оказаться где-нибудь в другом месте; зато Мариэтта не ощущала такого беспокойства.

В глазах Афродиты стояли слезы: как-никак она снова обрела своих дочерей, снова почувствовала себя матерью.

Мариэтта улыбалась во сне. Неужели она и правда была так молода? От ее тогдашнего образа до нынешнего, кажется, далеко, как до луны. Постепенно воспоминания сменились сном, в котором она парила высоко над Лондоном, только в этот раз ее не поддерживал в воздухе газовый баллон. Потом она ехала в карете, запряженной четверкой крылатых лошадей, и уже это было необычно, но еще необычнее было то, что она сидела рядом с Максом, лордом Роузби, и он целовал ее пальцы.

– Мы направляемся на венерин холмик, – заговорщицки проговорил он, – тебе там понравится.

Мариэтта наслаждалась необычной фантазией, как вдруг какой-то звук вернул ее в кресло в гостиной. В вестибюле послышались голоса, они приближались, а затем она услышала крик и топот.

Мариэтта быстро села, а когда окончательно вернулась в реальность, поднялась с уютного кресла и поспешила к двери. Хотя Добсон запретил ей покидать комнату, она решила, что его слова не распространяются на чрезвычайные ситуации.

Открыв дверь, Мариэтта увидела весьма странную картину. Добсон стоял на коленях и прикладывал большой кусок полотна к ране распростертого на полу мужчины. Рядом стоял слуга, держа за руку уличного мальчишку. Дверь на улицу была широко распахнута, в нее задувал холодный ветер.

Мариэтта быстро подошла к двери и закрыла ее, затем приблизилась к раненому, намереваясь спросить Добсона, нужна ли ее помощь... И застыла на месте. Кожаные ботинки, темные брюки, пиджак, запачканный кровью.

Неужели это Макс?

Ее сперва бросило в холод, затем она почувствовала жар. Комната утратила четкость, и ей с трудом удалось не потерять сознание. Лицо Макса неестественно побледнело, волосы спутались.

– Что это? – прошептала Мариэтта.

– Видите ли, посыльный нашел его на улице, – проговорил Добсон, не поднимая глаз.