Леди-послушница - Симона Вилар Страница 10

Он выступал в роли просителя, однако голос его звучал властно и непреклонно. Милдрэд опешила: никто еще так не разговаривал с могущественным гронвудским бароном. Девушка хотела что-то сказать, но Утред приложил палец к губам, а сам немного отодвинул край гобелена, так что они могли видеть происходящее.

В довольно просторном помещении читальни было светло: горело много свечей, да и окно, со вставленными в раму мелкими пластинками слюды, давало достаточно света. У противоположной стены Милдрэд увидела родителей: леди Гита казалась взволнованной, а вот барон Эдгар, облокотившийся на покрывавший стену ковер, выглядел спокойным и невозмутимым. Это был еще красивый широкоплечий мужчина, довольно плотного сложения, в опушенной по зимней поре одежде, а каштановые, слегка вьющиеся волосы лорда придерживал красивый золотой обруч — его баронский венец, который Эдгар носил в особых случаях. Милдрэд почувствовала обиду, что отец надел его ради этих людей, которые разговаривают с ним в столь непочтительном тоне. Она узнала многих из пришедших и была поражена тем, что вечно в чем-то нуждающиеся и постоянно взывающие к милости ее родителя таны сейчас стоят перед ним, будто обличители на суде. Причем все сгрудились вокруг какого-то чужака в довольно потрепанном плаще и с абсолютно лысой головой, который держался так, словно имел право повелевать. И именно к этому наглецу обратился Эдгар Гронвудский в своей неизменной, снисходительно-спокойной манере:

— Хорса, а какое тебе, собственно, до всего этого дело? Ты явился невесть откуда и опять настраиваешь против меня моих соплеменников, с которыми я долгие годы жил в мире. Ты подбиваешь их принять твои условия, настаиваешь, чтобы они восстали против меня. Вижу, ты не поумнел с годами и по-прежнему вынашиваешь замыслы, не ведущие ни к чему, кроме смут и беспорядков. Как говорится, hominis est errare, inspietis preseverare [17].

Это было сказано на прекрасной латыни, однако ни Хорса, ни прибывшие с ним таны ее не знали. Лишь один молодой человек, похоже, понял сказанное. Он повернулся к Хорсе, попытался взять его за руку, словно хотел увести, но тот резко высвободился.

— С попами будешь чихать своей латынью, Эдгар. Меня же ты поймешь и так.

И опять юноша пытался увлечь Хорсу прочь, но тот резко оттолкнул его.

— Погоди, Этелинг. Мы еще не окончили разговор с этим… сиятельным бароном!

Этелинг? Так вот каков предполагаемый жених! Милдрэд отметила: юноша одет модно и со вкусом, что выделяло его среди прочих танов в их меховых накидках и грубых башмаках с оплетавшими голые голени ремнями. На Этелинге был длинный, ниспадающий ниже колен камзол, богатый пояс с чеканными бляшками, меховая опушка на воротнике и бархатной шапочке. Но девушка отметила и другое: молодой человек излишне тучен, и ноги в сапогах прекрасной выделки он ставит как-то косолапо. Черты полного лица невыразительны, надо лбом торчит кудрявый чубчик… Нет, он ей не понравился! Хью де Бомон был куда приятнее наружностью, да и Гилберт де Гант намного красивее.

Но тут споры возобновились, саксы стали упрекать Эдгара в том, что он все больше отдаляется от них в угоду своим друзьям-норманнам, и если некогда они съезжались к нему праздновать йоль [18], то ныне барон стал пренебрегать старыми добрыми обычаями.

— Это бесконечный спор, — Эдгар махнул рукой. — Просто вы попали под влияние этого бунтовщика Хорсы и его несбыточных планов.

— Отчего же несбыточных? — выступил вперед толстый тан Бранд. — Эта война за корону вконец истощила Англию. Пора бы и нам вмешаться, пора показать, что мы не позволим чужакам терзать нашу землю. И если ты, Эдгар, отдашь свою девочку за благородного Этелинга, то у нас появится чета потомков прежних владык, ради которых многие возьмутся за оружие. Так что Хорса дело предлагает. Мы соберем войска и ударим тогда, когда норманны меньше всего будут этого ожидать.

Барон и баронесса переглянулись. Потом Эдгар сказал, что они с супругой выслушали гостей, но не видят никакой для себя чести в том, чтобы потворствовать мятежникам. Англия, о которой те якобы пекутся, ныне и так терзаема войной, многие графства разорены, погибло немало людей. Неужели саксы хотят своими руками увеличивать размеры бедствий?

Милдрэд тихонько подергала Утреда за рукав.

— Что тут происходит? Мистрис Клер сказала, что ко мне сваты приехали, а эти…

— Тихо, девочка. Наш лорд сможет дать им отпор.

Но пока ее отцу приходилось туго. Видя, как распалены саксы, Милдрэд возмутилась. Они все зависели от ее отца, но вдруг явился какой-то лысый Хорса, и саксы возомнили, будто гронвудский барон обязан выполнять их волю уже потому, что является их соплеменником. Сам же Хорса почти кричал, наседая на Эдгара. Он уверял, что у него сторонники по всей Англии, что многие пойдут за ним и восстанут, если будет за кого бороться. И когда у восставших появятся средства… если Эдгар обручит единственную дочь с Эдмундом Этелингом… Ведь известно, что у невесты немалое приданое, которое может послужить восставшим подспорьем для борьбы. Они закупят оружие, смогут нанять наемников на континенте и добиться благословения Церкви. Даже король Давид Шотландский благословил Хорсу на восстание, пообещав помочь и ударить с севера, когда они выступят.

— Вот оно что, — барон решительно встал, бурно дыша. — Так вы надеетесь спустить приданое моей дочери на свою безнадежную борьбу? Да еще и шотландцев приплели. А не кажется ли вам, Хорса из Фелинга, что вы просто пешка в чужой игре? Давид Шотландский отправил вас разжигать смуту в Англии, чтобы отвлечь силы Стефана, а сам тем временем постарается захватить северные английские графства!

После этих слов настала тишина. Даже норфолкские саксы, при всей их косности, понимали, что Эдгар Гронвудский куда лучше других разбирался в политической ситуации и уже не раз его разумное правление и предусмотрительность спасали их от разорений в эти неспокойные времена.

Однако Хорса не дал сбить себя с толку.

— Вы клевещете на меня, Эдгар. Вы всегда ненавидели меня, для вас я как укор, пример того, чего может добиться сакс, когда он верен своему народу. И все, что я хочу, — это спасти Англию от поработителей-норманнов. Я вам предложил достойный план, а вы сводите все к наветам на меня. И этими увертками вы просто отрекаетесь от своего народа. Вы не сакс, но вы и не норманн. Вы Иуда!

«И как отец терпит это? — подумала девушка, сжав маленькие кулачки и гневно взирая то на Хорсу, высоко вскинувшего лысую голову, то на нерешительно озиравшегося саксонского жениха. — Пусть гонит их прочь! А Хорсу вообще следует схватить и, как зачинателя смут, переправить в Нориджскую крепость.

Она так и сказала об этом Утреду.

— Ты не понимаешь, малышка, — отозвался солдат. — Хорса… Они с Эдгаром братья по отцу. Нет, наш господин не станет пленить своего родича. К тому же он терпим к Хорсе ради леди Гиты: некогда Хорса страстно добивался вашей матушки, но Эдгар его обошел, а самого изгнал много лет назад. Наш барон достаточно великодушен, чтобы не унижать былого соперника в глазах жены. Хотя… Его терпению можно и позавидовать. Ишь, что этот бунтовщик мелет.