Четыре блондинки - Кэндес Бушнелл Страница 10

– Он был так мил с тобой. Действительно мил, – напомнила ей Эллисон.

Джейни улыбнулась и, пригубив мартини, сказала:

– Он оказался слабаком.

Лето, проведенное с Рэдмоном, которое она изначально предполагала провести с Заком, в роскошном доме последнего, с горечью подумала Джейни, оказалось одним из самых неудачных за последние годы.

– Во всяком случае, Рэдмон оказался лучше Зака. Уж это ты должна признать, – сказала Эллисон.

Джейни отпила еще глоточек мартини. Лицо ее ничего не выражало. Зак! Всякий раз при звуке его имени ей хотелось закричать. Но Эллисон об этом знать было вовсе не обязательно.

– Зак Мэннерс, – произнесла Джейни. Потом улыбнулась и помахала рукой кому-то в другом конце зала. – Я уже несколько месяцев не думала о нем.

Первое, что сделал тем летом Зак, после того как Джейни бросила его и ушла к Рэдмону, – тут же начал встречаться с какой-то русской моделью, чье имя никто не мог запомнить, но которую, если верить Заку, он трахал всякий раз, когда они оказывались на публике. Джейни утешалась тем, что, по всеобщему убеждению, русская «модель» была на самом деле проституткой. Но потом она сама все испортила, случайно наткнувшись на Зака, когда тот выходил из туалета в клубе. Она была немного пьяна, вот и ляпнула ему прямо в лицо:

– Так, значит, ты с этой блядью!

– Ну да, – рассмеялся Зак. – Но она хотя бы не притворяется. Она ничего из себя не строит. Не то что ты!..

Джейни рванулась к нему и закинула руку для пощечины, но ее слегка шатнуло, и ей пришлось опереться о стену. Зак расхохотался и, закурив сигарету, спросил:

– Пора бы начать нормальную жизнь, а, детка?

С той минуты лето Джейни пошло под откос.

И все из-за Зака. Джейни с Рэдмоном отправились на пляжную вечеринку на Флаинг-Пойнт-роуд и, пока шли по песку, заметили Зака Мэннерса – он сидел на деревянных ступеньках, ведущих к дому. Уже пятый раз подряд, отправляясь на вечеринку, они всякий раз натыкались на Зака.

– С меня хватит, – заявил Рэдмон, когда они ехали домой. – Больше я на эти сборища ни ногой. Там полно всяких засранцев вроде Зака Мэннерса. Хэмптону пришел конец! – драматично заключил Рэдмон, после чего торжественно поклялся, что вообще не будет выходить из дома, кроме как в супермаркет, на пляж или к друзьям, если пригласят на ужин.

Все это еще можно было кое-как вынести, если бы не жилище Рэдмона. Его и домом-то назвать было нельзя. Хоть он и стоял всего в какой-то тысяче ярдов от пляжа, нельзя было не признать, что этот «дом» был обыкновенной грязной хибарой. Но что самое удивительное, Рэдмону это было совершенно невдомек.

– Я думаю, этот дом ничуть не хуже любого из тех, в которых мне приходилось бывать в Хэмптоне, – заметил он однажды, когда Эллисон заскочила к ним поболтать. – Согласись, ведь он ничем не хуже дома Вестакоттов?

– Да он просто прелесть! – выпалила Эллисон. – Ведь это такая редкость – старинная усадьба, да еще в приличном состоянии.

Джейни недоумевала. В этой хибаре было не больше четырехсот квадратных футов (примерно такого размера были хозяйские спальни в домах, где она обычно жила), а крыша, казалось, вот-вот провалится. В одном из окон спальни стекло было разбито, и Рэдмон заклеил его страницей «Нью-Йорк таймс», датированной августом 1995 года. Все, что было на жалкой кухоньке, покрылось салом (когда Джейни впервые открыла холодильник, она завопила от ужаса), а немногие предметы мебели отличались неудобством, как, например, диван – плоское изделие на деревянных ножках, явно приобретенное по бросовой цене. Ванная такая крошечная, что негде было повесить полотенца. Когда они возвращались с пляжа, то были вынуждены развешивать их на кустах у дома, чтобы просохли.

– Если честно, – сказала Джейни Рэдмону, – по-моему, ты мог бы подыскать кое-что и получше.

– Получше? – удивился Рэдмон. – Да я люблю его. Я снимаю этот дом пятнадцатый год подряд. Он стал для меня совсем родным. Так что же тебя в нем не устраивает? – допытывался он.

– Ты что, не в своем уме? – спросила его Джейни.

– Рэдмон такой классный, – сказала Эллисон, когда Рэдмон вернулся в дом. Они сидели в крохотном заднем дворике за столом для пикника; помимо него, из садовой мебели Рэдмон допустил в свои владения только два обшарпанных и покрытых плесенью складных стула.

– Да брось ты! – Джейни прикрыла глаза ладонью. – Он только и твердит, что Хэмптон сплошь кишит мудозвонами, а вот он сам стремится к настоящей жизни и хочет быть среди настоящих людей. А я ему всякий раз отвечаю: не нравится – переезжай в Де-Мойн!

В этом, собственно, и заключалась проблема с Рэдмоном. Его представления о жизни были совершенно оторваны от реальности. Однажды вечером, когда Рэдмон готовил спагетти (его любимым блюдом была «паста примавера» с жареной рыбой) – он научился готовить это блюдо в восьмидесятые годы и с тех пор так и не освоил ничего нового, – он сказал Джейни:

– А знаешь, Джейни, ведь я – миллионер.

– Очень мило, – ответила она, листая журнал мод.

– Тьфу ты! – воскликнул Рэдмон, вываливая макароны в дуршлаг, у которого не хватало одной ножки, из-за чего спагетти кучей вывалились в раковину. – Меня просто поражает твое самообладание. Неужели ты знаешь многих писателей-миллионеров?

– Ну, – пожала плечами Джейни, – вообще-то я знакома кое с кем, и среди них есть миллиардеры.

– Конечно, но ведь все они… из мира бизнеса, – сказал Рэдмон таким тоном, словно бизнесмены – твари более ничтожные, чем тараканы.

– Ну и что?

– А то, что мне плевать, сколько у кого денег, если у человека нет души.

На другой день на пляже Рэдмон вновь коснулся своего финансового положения.

– Я так думаю, что через годик-другой у меня наберется два миллиона долларов, – сказал он. – И тогда я смогу отойти от дел. С двумя миллионами я куплю квартиру в Нью-Йорке за семьсот пятьдесят тысяч долларов.

Джейни – она как раз натиралась лосьоном для загара – не удержалась и выпалила:

– В Нью-Йорке ты и за миллион долларов квартиру не купишь!

– Да что ты, черт возьми, несешь? – возмутился Рэдмон, открывая банку с пивом.

– Ну хорошо, допустим, ты сможешь купить квартиру, только она будет совсем маленькая – от силы на две спальни. И скорее всего в доме не будет консьержа.

– Ну и что? – спросил Рэдмон, делая глоток. – И что тебя в этом не устраивает?

– Да, собственно, ничего, – ответила Джейни. – Если только тебя не смущает, что ты беден.

Весь остаток того дня на все попытки Джейни завести разговор Рэдмон отвечал односложными «да» и «нет». А потом, когда они вернулись в свою хижину и занялись приготовлением ужина, Рэдмон в сердцах хлопнул дверцей духовки.