По - другому - Анна Евдо Страница 10

Мне душно. Душно в самой себе. За ночь мой немного уменьшившийся в объёме шар снова вырос и раздулся. Он давит на диафрагму, сжимает желудок и перекрывает горло. Я похожа на рыбу, которую изощрённый мучитель бросил на влажный берег. На неё попадают брызги и песок весь пропитан вкусом воды, но до самой реки не добраться. Остаётся открывать рот в попытке насытиться крохами капель и желанным запахом, обмануться на лишние секунды и в эти мгновения притворяться, что не тяжелеет тело, не немеют конечности, не находит отупение. Я тру глаза, поднимаюсь, натягиваю валяющиеся на полу джинсы, накидываю куртку прямо на пижамную майку, хватаю поводок и киваю встрепенувшемуся пёсику.

— Ангелина, я прогуляю Джекки, — выкрикиваю в сторону её комнаты и, не дожидаясь ответ, вылетаю в подъезд.

Мы гуляем вокруг дома почти час. Заходим в соседний двор, устраиваем пробежку по улице. Возвращаемся немного уставшие и запыхавшиеся. Ну я-то точно. Однако, как только слышится щелчок закрывшейся входной двери, мне снова становится душно.

Джекки требует еду у хозяйки. Она чешет его за ушами и бросает быстрый сканирующий взгляд на моё бледнеющее лицо.

— Ещё прогуляешься? — скорее не спрашивает, а утверждает Ангелина.

Я киваю, разуваюсь, прохожу в комнату, меняю пижаму на обычную белую футболку. Выуживаю из разобранной постели телефон, который оставила, сбежав с Джекки. Накидываю покрывало, чтобы придать более приличный вид дивану. Я всё же в гостях, чтобы так нагло устраивать показательный беспорядок в гостиной.

— Подыши, — дважды похлопывает меня по спине Ангелина, пока я наклоняюсь надеть обувь.

Шар покалывает глаза изнутри, я нечленораздельно угукаю и повторно вылетаю на лестничную площадку. Мне стыдно выглядеть в глазах Ангелины неуравновешенной неврастеничкой. Только я скорее проглочу язык, чем расскажу ей какая я слепая дурочка. Я уверена, что она так не считает, но её признание во мне разумного человека может сильно пошатнуться. Во мне самой мнение о себе как об умной и внимательной рассыпалось карточным домиком и вот-вот развеется по ветру. Я бегу вниз по лестнице и дальше по тротуару, потому что сопротивляюсь нахлынувшим со всех сторон подозрениям. А я не хочу сомневаться во всех подряд, без разбора. Даже сейчас. Особенно сейчас. Особенно в Ангелине. Я не смогу жить в ожидании постоянного подвоха со стороны того, кого считаю близким.

Я расстёгиваю куртку, распахиваю её и намеренно глубоко вдыхаю.

— Ангелина на самом деле хороший человек, — произношу громко и по слогам, не обращая внимания на оглядывающихся на меня прохожих.

Я иду в прямом смысле куда глаза глядят, не фиксируя маршрут. Постепенно дыхание приходит в норму, теснота внутри отступает. Куртку приходится застегнуть. Я замечаю, как сильно стаял снег. На теплотрассе начинает проклёвываться первая прозрачная зелень. Я останавливаюсь и любуюсь на острые упрямые макушки. Несмотря на вероятность того, что всё ещё может выпасть снег, они пробиваются вверх и тянутся к солнцу. Я запрокидываю голову и устремляю взгляд в самую вышину. А когда вновь смотрю вперёд, упираюсь в вывеску, которая словно выведена небрежным росчерком «Для себя». Я не знаю, что скрывается за ней, а прочитать более мелкую табличку у входа мне мешают отражающиеся от блестящей поверхности блики, но уверенно направляюсь к крыльцу, как будто меня примагничивает летящая «Д» и заигрывающая витиеватым хвостиком «б».

Я толкаю тяжёлую стеклянную дверь и, как Алиса*, проваливаюсь в другое измерение. Приглушённо, приглашающе и стильно. Парикмахерский салон. Глаза привыкают к мягкому внутреннему освещению, и я встречаюсь с направленной на меня широкой приветливой улыбкой молодой девушки в строгом фартуке и с гладко зачёсанными светлыми волосами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Добрый день! Вы на… — она называет время, и я понимаю, который уже час.

Отрицательно качаю головой и оцениваю интерьер. Он действительно располагает довериться профессионалам. Мы с девушкой-мастером — я готова поспорить, что она точно не администратор этого заведения — рассматриваем друг друга. Она делает незаметный кивок.

— Я освобожусь через десять минут. Если подождёте, мы сможем обсудить вашу задумку.

Она скрывается в зале. Я присаживаюсь на диван и вижу своё отражение в зеркале напротив. Повторяю за девушкой кивок, потому что вижу, наверное, то же, что и она: мне нужны перемены. И пусть избитая со всех сторон и не по разу истина, что со сменой причёски женщина меняет свою жизнь, набила оскомину, я хочу, чтобы её проверенная временем магия сработала для меня.

Через три часа я покидаю волшебный салон. С новой визиткой в кармане, с новым послевкусием от чая с настоящими ягодами брусники, с новой поддержкой и новой причёской.

Мои прямые тёмно-русые волосы очень давно удерживали длину чуть ниже лопаток. Я их регулярно подравнивала, не более того. Мне нравилось носить их и распущенными, и собранными в простые хвосты, и сложные косы. Чёлку последний раз я оформляла в десятом классе. Сейчас же я медленно поворачиваюсь в разные стороны перед зеркалом во весь рост. С короткой стрижкой полностью открытая шея кажется тоньше, удлинённую чёлку можно легко убрать за уши или отпустить спадать загадочной вуалью, прикрывающей глаз. Иначе, совсем немного, но иначе скорректированная форма бровей добавляет свободы и какой-то уверенности моему новому образу. Цвет волос почти не изменился, но стал более однородным и насыщенным. Необычно, но мне кажется, что даже разрез глаз смотрится по-другому. Я не накрашена, но светло-карий цвет радужки хамелеонит под оттенок волос, а излом бровей делает глаза больше и выразительнее. Я улыбаюсь яркой брюнетке в отражении зеркала.

Я прощаюсь с Ингой, моим мастером-находкой. Она поймала моё желание раньше меня самой. Терпеливо выслушала мои несвязные пояснения, что я хочу кардинальных перемен. Я благодарна ей за то, что она ни разу не заикнулась о сожалении расставаться с такими длинными волосами и не пыталась меня отговорить. Она лишь советовала форму, оттенок цвета, рассказывала об уходе и сетовала на постоянно растекающуюся перед их крыльцом лужу.

Я выхожу на улицу, непроизвольно провожу пальцами по затылку и накидываю капюшон. Мне больно, я не могу просто отмахнуться от отравляющего меня предательства. Но я не хочу жить во лжи, и пусть смена причёски станет первым противоядием. Враньё и чужие амбиции вскрылись, очень неприятным способом, но теперь порез заживёт, а шрам будет моей личной зарубкой. Мне непривычно легко на голове, но это мой выбор, а не навязанное кем-то. Ловить пустоту вокруг шеи лучше, чем вокруг сердца. Обе могут быть заполнены, но только если я сама когда-нибудь вновь этого захочу.