Гавайская рапсодия - Дебора Тернер Страница 10

Когда они проходили по аллее, из кустов послышался шорох. Сидней быстро шагнул в сторону, чтобы в случае опасности защитить Констанс.

— Ничего страшного, — спокойно сказала она. — Наверное, белка.

— Здесь есть змеи. Констанс рассмеялась.

— А вы, как все австралийцы, панически их боитесь. Не волнуйтесь, в такую прохладную ночь они наверняка спят. Скорее всего, это енот.

— Вы не боитесь змей?

— Нет, я к ним привыкла.

Они пошли дальше, но Констанс чувствовала, что ее спутник все время начеку. У корпуса для персонала он улыбнулся и попрощался:

— Доброй ночи.

Констанс чувствовала на себе его взгляд до тех пор, пока не вошла в помещение и дверь за ней не закрылась.

Черт подери, подумала она. Он очень необычный и приятный человек. Ей уже не казались странными его расспросы. Видимо, ему хочется о ней что-то узнать, все-таки они земляки. Интересно, связан ли он со службой безопасности? Не похоже, поскольку держится все время на виду. Люди из службы безопасности всегда стараются оставаться в тени. А Дрейк настолько яркая личность, что волей-неволей приковывает к себе внимание окружающих.

Но ее это не должно волновать. Да, конечно, ее влечет к нему, особенно когда он рядом, но она не должна допустить никакого сближения. Ничего, осталось всего три дня…

Ночью ей снился Дрейк. Они были на пляже, вокруг песок, вдалеке шумело море. Сидней приблизился к ней. Она увидела его прекрасное обнаженное тело, освещенное лунным сиянием. Они прижались друг к другу. Желание было настолько сильным, что она проснулась и некоторое время лежала не двигаясь. Было ощущение, что Сидней только сейчас был около нее. Она не хотела открывать глаза, чтобы еще немного удержать около себя это видение. Сон потряс ее. В ней словно начала жить другая женщина, и фантазии этой женщины заменяли теперь сны. Никогда, даже во время серьезных увлечений, Констанс не предавалась таким мечтам, хотя Фрэнк был хорошим любовником, внимательным и нежным.

Разумеется, при свете дня она мыслила уже более разумно. Видимо, ее сны были навеяны светом гавайской луны и огромной притягательной силой Дрейка.

— Стисни зубы, — сказала Констанс своему отражению в зеркале, — и выброси все глупости из головы, потому что через несколько дней этот мужчина уйдет из твоей жизни и ты его больше никогда не увидишь.

Отражение состроило ей гримасу, зеленые глаза блеснули, полные губы насмешливо надулись. Она стала укладывать волосы. Господи, ты же взрослый человек, а не трепещущая девственница, которую любопытство может толкнуть в постель к мужчине. Это сексуальное влечение, и только. В наши дни никто уже не ложится в постель с незнакомцами. Даже если очень хочется, А тебе не хочется. Так что выброси этого человека из головы.

Нужно просто небольшое усилие воли, только и всего.

Как же, небольшое, фыркнула Констанс и отвернулась от зеркала. Интересно, чем они займутся сегодня. Наверное, опять будут играть в бридж.

Но министры поехали на рыбалку на большом белом судне. Так как была очередь японца переводить, Констанс собиралась пойти помочь Эвелин, но Маккуин, который встретил ее в фойе, стал галантно настаивать, чтобы она поехала с ними.

— Это очень любезно с вашей стороны, — ответила Констанс, — но я…

— Глупости, — весело перебил он. — Вам пойдут на пользу несколько часов, проведенных в море.

Констанс с любезной улыбкой согласилась, досадуя, что Сидней в рыбалке не принимает участия.

Сегодня министры расслабились окончательно. Они обсуждали книги и какой-то спектакль, который оба смотрели в Женеве.

Затем выяснилось, что оба интересуются старинными мечами и знакомы с основами древних боевых искусств.

Констанс и японский переводчик переводили вместе, они не очень уверенно чувствовали себя в этой области и помогали друг другу. Забыв о рыбной ловле и сверкающем море, министры наслаждались беседой. Всем было ясно, что разговор доставляет обоим огромное удовольствие.

После обеда она вернулась в бизнес-центр, где Эвелин сказала, что пока для нее работы нет.

— Иди отдохни, — посоветовала она.

— Я все утро провела на огромной яхте.

— Переводила, верно? Иди погуляй. Сейчас на аллее вокруг поля для гольфа цветут азалии. Очень красиво.

Констанс последовала совету. На поле для гольфа она впервые за весь день увидела Сиднея.

При одном взгляде на него у нее задрожали коленки и заколотилось сердце.

И дело было не в том, что она никогда не встречала мужчин красивее его. Ей вспомнился один французский киноактер. Он был красив, как греческий бог, но, несмотря на его интерес к ней, Констанс не чувствовала к нему ничего, кроме благоговения, которое всегда вызывает совершенная красота.

А теперь она вынуждена была признаться самой себе, что покорена обаянием и мужественностью Сиднея Дрейка, Ты превращаешься в мазохистку, презрительно сказала она себе. А это опасный путь.

Позади нее, со стороны дорожки, послышались голоса. Говорившие остановились неподалеку. Констанс не было видно их, но голоса хорошо различались. Судя по акценту, это были австралийцы.

— Только посмотрите на этого золотого мальчика, — голосом, полным зависти и неприязни, сказал один из них. И Констанс узнала голос Тима Карсона. — Рисуется своими мускулами, дорогими костюмами и высокомерной миной.

Второй собеседник с любопытством проговорил:

— Вы, кажется, по-настоящему ненавидите его. Что он вам сделал?

— Слишком легко ему все достается в жизни. Он не вкалывал по двадцать четыре часа в сутки, как мы, чтобы получить должность. Ему ее принесли на тарелочке с голубой каемочкой.

— Будет вам. Вы несправедливы. У него есть мозги и способности, этого вы не можете отрицать. — И, похоже, он обладает настоящим чутьем в нашем деле. Работает он отлично. Ну и, разумеется, природное обаяние тоже не мешает карьере.

— Обаяние. Это означает лишь, что он просто обладает хорошими внешними данными, не более того, и всякие дуры вешаются ему на шею, потому что у него достаточно денег на тряпки. Ну и благодаря его положению, конечно, он имеет определенные связи. Если лишить его всего этого, я бы посмотрел, что от него останется?

Рассмеявшись, второй собеседник ответил:

— Останутся инициативность, решительность и острый аналитический ум. Еще самообладание, которому вы так завидуете.

— Он выскочка!

Констанс удивленно моргнула.

А Карсон продолжал свою речь с такой ненавистью, что она была поражена, откуда в человеке столько злости.

— Меня просто бесит, что ему все так легко дается.