Ребенок от бывшего мужа - Анастасия Франц Страница 10

— Да, есть. Я позвоню подруге, она всё привезёт.

Старалась взять себя в руки и не думать о плохом. Выйдя из кабинета, присела на скамейку и какое-то время смотрела в одну точку, переваривая информацию. Хоть я ни секунды не сомневалась, что оставлю этого ребёнка, всё же боялась за его здоровье, и что с ним тоже может что-то случиться. Но я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы спасти его жизнь, и постараюсь выжить сама, потому что ему нужна мама. Мама, которая будет его любить и будет всегда рядом.

Тея, услышав, что меня кладут в стационар, забеспокоилась и пообещала в ближайшие пару часов приехать и привести всё необходимое.

Уже сидя у себя в палате, я крепко сжимала кулон-цепочку на шее. На золотом тонком изделии висело кольцо. Обручальное. То самое, что было на моём безымянном пальце правой руки на протяжении двух лет брака. Именно его мне надевал в день нашей свадьбы Матвей. Оно было на моём пальце два года, а потом я стала носить его на шее, начиная с того самого дня, когда наш брак был расторгнут.

Кольцо всегда рядом. Всегда со мной.

И сидя сейчас одна и сжимая его в ладонях, молилась, чтобы всё было хорошо. Знаю, что будет очень тяжело, но я готова на всё и буду сильной. Я столько всего пережила. Переживу и это.

Мамаева приехала через два часа вся запыхавшаяся, взволнованная, в её глазах читался плохо скрываемый страх за меня. Как ни пыталась я её успокоить, у меня ничего не получилось.

— Что врачи говорят? — подруга сидела рядом со мной на кровати, держа мои руки в своих, смотря прямо в глаза.

— Пока только соберут консилиум и будут смотреть, насколько всё серьёзно, но, знаешь, я не сделаю аборт, Тей. Я не смогу, — в её глазах боль, а я совсем расклеилась, из глаз потекли слёзы.

Подруга обняла меня, а я уткнулась в её плечо, мне хотелось выть от несправедливости, происходящей в моей жизни. Но я лишь тихонько скулила, всхлипывая в плечо верной подруги, и постепенно из меня стала выходить боль, которая до этой поры сидела внутри меня, съедая заживо и не давая вздохнуть полной грудью.

Нежные руки Теи гладили меня по спине, стараясь успокоить, придать мне сил, которые сейчас мне так необходимы.

— Тебе нужно ему сказать, Ада, — шепчет на ухо.

— Я знаю, Тея, но… мы ему не нужны, — качаю головой. — Я видела его с Ритой в кафе. Он даже не вспомнил обо мне за эти два месяца. Да, я понимаю, что сама обрубила всё, когда не стала после близости разговаривать, но, если бы я была ему действительно нужна, он бы приехал. К тому же Матвей знает, где я живу.

— Я знаю, моя хорошая, — лёгкий поцелуй в макушку. — Но всё будет хорошо. Даже не смей думать о плохом. Мы рядом. Я и Дима. Всё будет хорошо, — в её голосе дрожь и боль, а в словах уверенность, что действительно всё будет хорошо. Тея повторяла последние слова раз за разом, словно пыталась вдолбить мне это в голову, чтобы и мыслей плохих не было.

Я слушала подругу и кивала. Всё понимаю, но как же это тяжело — просто пойти и рассказать ему после всего того, что было у нас в прошлом. А поверит ли он, что ребёнок его? Даже если мы и переспали два месяца назад, это ещё ничего не значит для него. Матвей может подумать, что я специально хочу повесить на него чужого ребёнка или опять женить на себе, получить деньги. Но нет, мне всего этого не нужно. Лишь хочу, чтобы мой ребёночек не был одинок. Чтобы не попал в детский дом, как я в своё время.

Знаю, каково это — жить там и чувствовать одиночество. Поэтому я должна переступить через себя и пойти к Огневу. Рассказать, что забеременела и что он станет папой. Будет тяжело, но я должна. Это не ради меня. Это ради малыша.

Две недели в стационаре кардиологического отделения были тяжёлыми. Каждый день профилактика, консервативное лечение, анализы. Консилиум был собран быстро, но на моё решение результат не повлиял.

Нужна операция, но сейчас она опасна не только для меня, но и для ребёнка, поэтому мне следует быть под постоянным наблюдением врачей. И как минимум три раза ложиться в стационар на плановую госпитализацию. И если весь срок беременности и сами роды пройдут хорошо, без каких-либо плачевных последствий, то после следует сделать операцию.

В душе у меня немного отлегло, но я всё равно переживала, потому как конец неизвестен. Либо всё будет хорошо, либо мой малыш останется без мамы. А этого я допустить никак не могу.

На работе пришлось продлить больничный, что мне особо не нравилось, но ничего поделать не могла, так как мне строго-настрого запретили нервничать. Только позитивные, хорошие эмоции без нагрузки. Но как только я вспоминала, что совсем скоро мне придётся идти к Матвею, внутри сковывали ужас и боль.

Я не знаю, как он отнесётся ко всему этому. Будет ли рад или же огорчён. Изо дня в день я прокручивала в голове нашу встречу, предполагаемый диалог. Пыталась настроить себя на положительный результат, но после того, как вспоминала, что видела Огнева с Ритой — моя надежда угасала.

Понимала, что на радость и счастье мне не стоит надеяться. Мне в принципе ни на что не стоит надеяться.

Тея все две недели была рядом со мной. В выходные дни с раннего утра и до позднего вечера, а в будние приезжала сразу после работы. Иногда вместе с ней приезжал и Димка. Первый раз, когда друг приехал ко мне, он был хмурым и почти не разговаривал. Я понимала его волнения, но сделать ничего не могла.

И вот сейчас я стою перед офисом Матвея и дрожу. Я боюсь. Страшно боюсь, что он прогонит меня, как и тогда, три года назад. Но я должна попробовать ради своего — ради нашего — ребёнка. Переступить через себя и сказать. Это всё ради тебя, моя кроха.

И если нужно ему подтверждение, что отец действительно он — сделаем тест.

Со дня выписки прошло пять недель. Я боялась идти к Огневу, поэтому как могла оттягивала визит к бывшему мужу, но понимала, что нужно сказать, и чем раньше, тем лучше.

На шее висит кулон-цепочка с обручальным кольцом. Сжав его в ладони, направляюсь в здание.