Замуж – никогда - Таня Винк Страница 10

Но каждому человеку как воздух, как противовес, нужен друг, да еще такой, чтобы рядом с ним чувствовать себя счастливым, значительным, чтобы доказывать себе же: вон какие люди со мной дружат! И Аня старается любой ценой подружиться с «первыми», благополучными. Вот эти ее старания решили использовать в дурных целях две девочки.

— Неси наши портфели, — сказали они Ане на переменке.

Аня сунула свой портфель под мышку и с готовностью протянула руки, но тут к ней подошел мальчик из шестого класса.

— Эй! — Он остановился и с упреком посмотрел на Аню. — Ты у них что, прислуга? — И уставился на девчонок волком.

Аня глазами захлопала и тут услышала сдавленный смешок, как будто кто-то в ладошку прыснул. Она повернула голову и увидела: из-за угла за ними наблюдают хихикающие одноклассницы.

Аня сразу смекнула, что к чему, и тут же руки от портфелей отдернула:

— Сами несите!

— Ты чего? — выпучила глаза одна из «благополучных».

— Аня, мы с тобой не будем дружить, — заявила ее подружка.

— Ну и идите вы в …! — ответила Аня и побежала к лестнице, а вечером ей позвонила девочка из «неблагополучных» и рассказала: те девчонки поспорили на рубль, что Аня возьмет у них портфели.

На этом ее попытки проникнуть в недоступный, но такой притягательный мир закончились, а вот желание, конечно, осталось. И страх со стыдом тоже — они просто так никуда не деваются. «Благополучным» ее строптивость не понравилась — не над кем больше насмехаться, и они всячески доставали Аню: то мелом сиденье разрисуют, то в туалете закроются и ее не пускают. В общем, непросто ей было, а неприятнее всего было испытывать стыд перед Русланом. Его семья, вернее он, дедушка и бабушка, недавно поселились в их доме на пятом этаже, а родители мальчика остались где-то на севере, они там работали. Руслан очень хороший и очень красивый — высокий, стройный, глаза голубые, и еще он старше Ани, ему уже десять. Он все знает о ней, ведь в их квартире слышно, если кто-то ходит по чердаку. А однажды его дедушка поднялся ночью на чердак, увидел Аню с мамой и пригласил их к себе. Ох, и натерпелась Аня стыда… С тех пор она избегала Руслана, а он, наоборот, начал с ней здороваться. Странный мальчик.

Аня решила застелить постель, а одеяло мокрое. Ой, она же чашку уронила! Аня поставила чашку на пол, одеяло развесила на балконных перилах и вернулась в комнату. Села на стул и, глядя на раскладушку, снова незлым тихим словом вспомнила отца — это он в позапрошлом году без спросу отвез Анин диван в деревню к своей двоюродной сестре, она, видите ли, еще одну комнату к дому пристроила, и ей мебель нужна.

— Как же я теперь буду без дивана? — удивилась Аня.

— Ничего, новый купим, — пообещал отец.

— Да и диван был никудышный, — добавила мама.

Неправда — диван был старый, но удобный и крепкий…

За стеной, в комнате мамы, скрипнул паркет. Аня вскочила на ноги и побежала в кухню чайник ставить — мама голодная, не завтракала, чаю захочет. Чиркая спичкой о коробок, девочка чувствовала себя взрослой и ответственной. Она заправила за уши волосы, выбившиеся из конского хвоста, и застыла в ожидании похвалы, но, увидев маму, даже рот открыла от удивления. Под глазами и на переносице, от виска до виска, у матери красовался длинный фиолетовый синяк. Губы вздулись — просто ужас. На скулах багровели ссадины. Такой Аня маму еще не видела…

— Чего уставилась? — с трудом шевеля лиловыми губами, спросила мама странным, глухим голосом, как будто ее язык не шевелился.

Аня заморгала и шагнула к холодильнику:

— Сделать тебе бутерброды?

Мама отрицательно мотнула головой:

— Не надо… Отец не приходил?

— Он мне не отец! — выкрикнула возмущенная до глубины души Аня.

Над ней нависло неподвижное лицо мамы.

— Ты что это, девка, несешь?

Аня втянула голову в плечи и молча скосила на маму глаза.

— Анька, я тебя спрашиваю! — Мама сорвала с крючка мокрое кухонное полотенце (девочка им посуду вытирала), размахнулась и так ударила дочь по лицу, что у той искры из глаз посыпались. Пытаясь увернуться, Аня ушибла плечо об угол холодильника, но не вскрикнула, а только зубы крепче сжала.

— Чтобы я этого больше не слышала! Поняла? — Мама снова замахнулась на Аню полотенцем. — Он твой отец!

Защищаясь, девочка вскинула руки и зажмурилась, но удара не последовало. Она медленно открыла глаза. Опираясь о стол, мама тяжело опускалась на табуретку. По ее покрытым ссадинами щекам текли слезы. Полотенце валялось на полу. От обиды Аня всхлипнула, и испуг в ее груди снова начал твердеть. Она открыла рот, чтобы набрать в легкие побольше воздуха, но мама стукнула кулаком по столу:

— Не смей сопли распускать! Он твой отец, поняла?!

Аня вздрогнула, но не смогла сдержать слова, давно уже просившиеся наружу:

— Он мне не отец! Я его ненавижу! Чтоб он сдох!

Мама подняла с пола полотенце и сильно избила Аню, но не из-за этого девочка запомнила именно эту ссору, а не сотни других, свидетелем которых она уже была и еще будет. Не из-за того, что она впервые искренне призналась в своей ненависти к отцу. И не из-за того, что мама ее побила — не первый раз, но уж очень сильно. А потому, что в тот день Аня впервые почувствовала, что в ее сердце нет жалости к матери. Жалость исчезла… Испарилась. А ее место тут же занял кусок льда, бесчувственный и колючий.

Мама швырнула полотенце на пол и снова ушла в спальню. Аня вытерла слезы, высморкалась, посопела, глядя в окно, и потопала в свою комнатку. Села за коробку от телевизора, раскрыла дневник и снова засопела, но уже над домашним заданием.

Выполнять домашнее задание она закончила в начале двенадцатого, потому что ей никак не давалась одна задачка по арифметике — Аня пробовала решить ее четырьмя способами, но результаты не сходились с ответом, данным в конце учебника. Уже и спина заболела, и глаза слипались, но девочка, пыхтя и злясь на задачу, продолжала производить вычисления, переводя килограммы в граммы, километры в миллиметры — нужно решить задачу во что бы то ни стало! Аня должна победить! Она ведь не какая-то там первоклашка, она уже третьеклассница! И задачка в конце концов поддалась. Записав в тетрадь решение, Аня завела будильник и уснула, не раздеваясь, поверх покрывала — одеяло еще не высохло. Она не слышала, как вернулся отец и как скрипела ее раскладушка, потому что спала крепко и проснулась на том же боку, на котором уснула. В коридоре стояли папины туфли, а из комнаты доносились приглушенные голоса. Несколько минут Аня, застыв, пялилась на отцовскую обувь — она не могла поверить, что мама впустила его в дом. Вдруг послышались глухой удар и мамин вопль:

— Не трогай меня, мерзавец! Не трогай!

Дверь в спальню распахнулась, и мама, спотыкаясь, вылетела в коридор. За ней выскочил отец.