Два идиота - Алёна Снатёнкова Страница 10

- Евсей?

Зуб даю, сейчас из-за угла выскочит моя первая училка и тоже загорланит: «Евсе-е-ей».

Давайте выходите. Перед кем еще я должен покрасоваться в трусах?

- Здорово, дядь Федь. – Делать вид, будто все нормально и я каждый день на этом диване в труселях сижу, у меня получилось. Даже глаз не дернулся, когда я Никольскому руку пожимал. – Как дела?

Вечер определенно заиграл новыми красками. Покажите мне этого художника, который цвета смешивает, и, наверно, я пожму ему руку. И плевать, что мои яйца чуть в пашот не превратились. Главное ведь, какой кайф я испытал, когда Пантера вернулась в комнату со стаканом в руке, который тут же со звоном шмякнулся об пол, когда она увидела меня сидящим рядом с её родителями. Определенно, эта лучшая месть в моей жизни. Самый смех, что мне и делать ничего не пришлось. Всего-то отпить чудо-чай.

Надеюсь, чай, а не приворотное зелье, которое Никольская под первой луной варила. Не хочется так-то в барана превратиться, таскающегося за блондинистой стервой.

- Дочь, ничего не хочешь нам рассказать? – спрашивает дядь Федя. Мне сейчас кажется, что Соне проще меня с балкона скинуть, чем объяснять родителям, почему я у них в гостиной в таком парадном костюме сижу. Типа нет тела, нет и дела, предки. Но куда там. Никольская переступает через осколки, словно через леденцы, и, задрав нос, садится в кресло, выпрямляя спину.

- А что я должна рассказать? Евсею стало жарко, он вспотел или не вспотел, не знаю, что у него там случилось, раз он штаны снял. А потом вы пришли, – улыбаясь, объяснялась София-стерва-Никольская.

- И ты к этому не причастна?

- Я? Да разве такое возможно?

- Соня!

- Пап, у Евсея язык имеется. Вот пусть он сам и подтвердит мои слова.

С чем там отрава её была? С перцем и еще какой-то хренью?

Прости, Пантера, но ты сама виновата.

- Соня ни при чем, – заговорил я. - Я уверен, она случайно перепутала банки с перцем и сахаром. Как лучше хотела, чаем угостила собственного приготовления. А тут…

Наверно, меня даже в ад не примут. Но взгляд Никольской кричит о том, что она с дьяволом договорится о моем поселении.

- Сонь, я не злюсь на тебя, – улыбаясь, продолжил. – Расслабься.

Но она не расслабилась. К счастью. Да и вряд ли у нее бы это получилось, ведь ей присели на уши, бубня про детство в одном интимном месте. А я… А я ноги вытянул, на диване развалился и тихо ржал, от пуль отмахиваясь, которые Никольская в меня кидала.

Прям ностальгией понесло.

К сожалению, все хорошее быстро заканчивается, и минут через двадцать на словах: «Мы еще с тобой поговорим» от злющей Пантеры отстали и на меня переключились.

- Взрослый уже, – бросает Никольский, провожая уходящую жену на кухню взглядом. – Как жизнь личная? В твоем возрасте мы с твоим отцом… Дочь, тебя там мама не зовет?

- Не-а. Не зовет, – отмахивается она, а потом бурчит себе под нос: - И все, что вы с дядей Сашей делали возрасте этого бабника, он делал еще в школе. Взрослый, но, как сам видишь, без мозгов.

Уделать меня вздумала?

Не на того напала.

Невозможно растоптать чувака в трусах.

- Дядь Федь, а вот история… Буквально вчера в клубе…

- Кхм. Кхм, – закашляла девчонка.

- Сонь, водички? – вежливо спросил я, будто меня это действительно волнует.

- Так что в клубе? – не обращая внимания на звереющую дочь, продолжает заинтересованный в рассказе Никольский.

- Сонь, ничего, если я при тебе поделюсь историей с мудрым человеком? Просто уж очень хочется услышать совет от старшего. – И не дожидаясь её ответа, продолжил: – С такой красоткой познакомился. Точнее, давно её знаю, но с этой её стороной еще не встречался. И вот думал…

- Гуляев! – рявкает Никольская, с места подскакивая. – Фу. Не хочу я слушать про твои кобелиные похождения. Пап, а тебе не стыдно? Улыбается сидит.

- Дочь, а мне плакать, что ли?

- Ладно, дядь Федь, я вам потом расскажу, что перед аварией подумал.

Да, я понимал, что сейчас испытываю терпение Никольской. Но меня так и распирало почесать за ушком бешеную львицу, которая минуту назад грозилась вырвать мне кадык, а сейчас превратилась в Винни-Пуха, плюхаясь на диван и жутко улыбаясь.

- Нет уж, рассказывай про телку свою. Уж больно ты меня ею заинтересовал.

Рассказывать не пришлось. Немного побухтев на дочь, Никольский отправился к жене, которая телефон  забыла. А я сам встал, хватая с края дивана уже сухие джинсы.

– Хорошо посидели, да? Пантера, только не делай вид, что тебе не понравилось и ты хочешь отгрызть мне голову.

 Молчит. Дышит, как бык с похмелья, и молчит.

– На прощанье поцелуешь?

Она смотрит по сторонам, а потом срывается на меня, будто перед глазами зеленый свет загорелся. Несется, перепрыгивая через пуфик, всем своим телодвижением словно говоря, что сейчас поставит точку в моей счастливой жизни.

Не успела.

За секунду до того, как она меня чуть не толкнула, я хватаю её и тяну к себе. Жаль, конечно, что у нас не так много времени в запасе, да и родители её где-то близко. Но джинсы мои все еще висят на коленках, а её раскрытые губы сорвали башню.

Как тут устоять?

Легко.

Когда слышишь вдалеке голос её бати, любое желание превратится в вареную сосиску.

- Сонь, не забывай, что Евсей без машины. Отвези парня, которого чуть не покалечила.

Оу, да у нас будет продолжение.