Пусть об этом знают все - Рита Навьер Страница 10

Алена постелила ему на полу – не на диване же рядом с собой укладывать. Но Денис и не возражал. Растянулся на тонком матрасике, зевнул сладко, а вскоре и захрапел.

Утром Алена проснулась от запахов: Денис орудовал на кухне, жарил яичницу с колбасой. Она быстренько прошмыгнула в ванную, переоделась, умылась, почистила зубы, мало-мальски прибрала копну встрепанных кудрей. А когда вышла, то он уже поджидал ее с улыбкой на лице, с лопаточкой в руке.

– Ну ты и спать! – прокомментировал. – Я уже завтрак нам сварганил.

Алена не стала уточнять, что если бы он не храпел, не давая спать всю ночь, то она бы и встала пораньше. И сама бы, возможно, приготовила завтрак. Подумала: зачем язвить, когда можно просто поблагодарить человека за старание?

– Все очень вкусно, – улыбнулась она ему. – Спасибо, и не только за завтрак. Ты вообще такой молодец!..

Он, глядя куда-то в сторону, закусил губу, кивнул, соглашаясь. Потом взглянул прямо на нее.

– Ты тоже, – криво улыбнулся. – Слушай. Я с тобой, если честно, даже не знаю, как себя вести. С другими как-то все просто получалось, само собой, а с тобой… Но ты мне очень нравишься. Я понимаю, что не ровня тебе. Ты у нас элита, я обычный…

– Стой, – изумилась Алена. – Тебя куда-то совсем не туда понесло. Какая элита? О чем ты? Я самая обычная! Сижу на съемной кухне, ем яичницу, пью кофе три в одном. Это так, по-твоему, элита завтракает? – засмеялась она. – Короче, ты эти разговоры брось. Ты все про меня навыдумывал.

– То есть тебе… То есть ты могла бы встречаться со мной?

– Ну…

Алена замялась. Понимала, что он не в принципе спрашивал, не гипотетически, несмотря на расплывчатую формулировку, а вполне конкретно. Хотела ли она с ним встречаться? Нельзя сказать, что хотела, – любви-то нет. Но и не сказать, что не хотела. Было как-то все равно. К нему относилась она хорошо, очень, он ей даже в определенной степени нравился. С ним однозначно было лучше, чем в одиночестве. Да если б не он с этой подчас навязчивой заботой, она бы, наверное, свихнулась уже. С ним весело и интересно. Он видный, спортивный. И льстит, конечно же, что многим нравится, а выбрал ее.

Но вот когда начинала обо всем этом думать, сразу почему-то вспоминался Максим. Он и был, пожалуй, единственным препятствием, чтобы ответить Денису согласием. Вспоминалось, как внутри все звенело натянутой струной просто в его присутствии; как от одного его взгляда сердце обрывалось; как случайные, мимолетные прикосновения ощущались ожогами; как от его голоса тело покрывалось мурашками. Невозможно такое забыть. Но такое, может, и не повторится никогда. Ведь сам Максим живет другой жизнью. Так что же ей, похоронить себя, увязнув в воспоминаниях?

К тому же что там вспоминать? Максим принес ей только боль. Предал ее, унизил, бросил на растерзание своим приспешникам. Единственное, что держало ее, – тот его горящий взгляд напоследок. И жгучий след поцелуя на губах. Но это ведь глупо и саморазрушительно – отказываться от всего из-за воспоминаний. Прошлое надо отпускать. Надо жить дальше. Все эти мысли, доводы, образы пронеслись в голове молниеносно.

Алена посмотрела на Дениса. Он улыбался, но за улыбкой явственно читалось напряжение.

– Могла бы, – ответила она, – почему нет?

Напряжение спало. Он просиял.

– Ну ты же понимаешь, что вот теперь я от тебя не отстану?

– То есть? – улыбнулась она, изобразив легкое удивление. Это была приятная игра.

– То есть буду ходить, канючить…

Его слова резко прервал сотовый. Звонил отец. Алена извинилась, вышла с телефоном на балкон.

Разговоры с отцом последнее время стали настоящим испытанием для нервной системы. Потому что ходили оба по кругу: «возвращайся» – «не могу». Но на этот раз отец говорил с ней иначе. Без эмоций, глухо.

– Алена. – Он выдержал короткую паузу, за которую она тем не менее успела передумать всякого. – У нас несчастье. Вчера утром скончался Валерий Тимофеевич. Послезавтра будут похороны. Я прошу – приезжай. Прощание будет проходить в ритуальном зале на Волжской. В два часа дня. Похороны на Смоленском кладбище. Поминки в ресторане будут. Приезжай. Ты нужна, ты же член семьи, что бы ты там ни думала…

– Я приеду, – пообещала Алена.

– Что случилось? – озабоченно спросил Денис.

– Дедушка умер…

Вдаваться в подробности, чей именно он дедушка, она не стала. И так вчера разоткровенничалась излишне.

– Сочувствую!

Денис скроил трагическое выражение лица. Сначала Алена подумала: «И этот туда же – паяц». Потом себя же устыдила. А как он должен был реагировать? С каменным лицом сидеть? Да и сама она не лучше – вспомнила, как обрадовалась, что беда не с Максимом, а со стариком.

– Спасибо… – только и промолвила она.

* * *

«Прощание будет проходить в ритуальном зале на Волжской. В два часа дня».

Слова отца отпечатались в памяти.

Видеть его по-прежнему не хотелось, но не пойти нельзя. Никак нельзя. Личные обиды в такие моменты кажутся ничтожной пылью.

Денис подвез ее к двум к ритуальному залу. Алена намеренно не приехала чуть раньше – не хотела лишних встреч и лишних разговоров. Даже когда ехали, просила Дениса не гнать, пока он вдруг не спохватился, что время поджимает. Вместе с ней он не увязался, слава богу, хватило такта. Чмокнув в щеку – вроде нежность, а вроде и собственнический жест, – Денис укатил. Договорились, что вечером он заедет к Алене. Дотянуть бы еще до вечера!

Для себя она решила твердо: будет только на церемонии и на похоронах. А затем сразу улизнет. На поминки не поедет ни за что.

Перед массивными дверьми ритуального зала она вдруг заробела. Даже озноб пробрал. И неизвестно почему. Суевериями она не страдала, покойников не боялась. Три года назад ночь целую наедине с мертвой матерью провела – и ничего. Неужели так из-за отца? Впрочем, ударяться в самокопания она не стала. Пересилив себя, приоткрыла двери. Юркнула в образовавшуюся щель и, стараясь не смотреть по сторонам, бочком-бочком вдоль стены подобралась ближе. Людей в зале было очень много. Они стояли тесным кольцом вокруг постамента, на котором, как можно было догадаться, стоял гроб с усопшим. Отца, Артема, Жанну Валерьевну она не видела. Их, видимо, загораживали чужие спины. И хорошо. Если она не видит отца, то, значит, и он ее не видит.

Прощальную церемонию вел почему-то священнослужитель, что немного удивило Алену: ни за отцом, ни за Жанной Валерьевной, ни за остальными членами семейства особой религиозности она не замечала. Более того, отец всегда весьма категорично отстаивал свои атеистические убеждения, когда заходила речь о небоустройстве. Впрочем, то могла быть воля покойного, а с покойными не спорят.

Священнослужитель призвал родных не горевать, ибо это эгоизм, а, наоборот, порадоваться тому, что усопший отправился в лучший мир. Потом призвали попрощаться с Валерием Тимофеевичем. Толпа зашевелилась, люди цепочкой по очереди подходили к гробу, возлагали цветы, некоторые касались губами воскового лба покойника и отходили, скорбя. Алена приблизилась, положила розы и сразу ушла, слившись с толпой уже простившихся.