Русалка - Шеннон Дрейк Страница 10

Ах, его манеры казались столь же неотразимыми, сколь и его облик — тон голоса, повелительный наклон головы. Врожденной или воспитанной была эта властность, эта не допускающая возражений уверенность в том, что никто не смеет противиться его воле?

Девушка обняла себя за плечи. Он одновременно отпугивал и притягивал ее. Она без труда представляла себе женщин, поверженных его гордостью и непреклонным характером, умирающих от страсти при одном лишь звуке его голоса, готовых отдать жизнь только за прикосновение его сильных рук. Но существует ли хоть одна, которой он предложил больше, чем просто короткую отсрочку перед похотливыми развлечениями?

В это она не верила. Лед царил в его сердце так же полновластно, как и в его глазах.

Ондайн замерла, услышав голос Мэгги из-за отворившейся в комнату двери:

— Эй, парни, поторапливайтесь: корыто — на середину и наполните его поскорее. Внизу по горло работы. Если хотите сегодня ужинать, пошевеливайтесь!

Послышались почтительное «да, Мэгги!», звук шаркающих ног и плеск воды. Затем двери закрылась, наступила тишина.

— Моя госпожа, я одна. Идите, пока вода горяча и дает пар! Ондайн не хотелось Показываться перед Мэгги обнаженной.

Она чувствовала себя такой хрупкой и уязвимой.

— Я бы предпочла побыть одна, — пробормотала она. «Жена лорда Четхэма могла бы приказать и потверже, — с досадой подумала девушка, — и приказ наверняка был бы немедленно исполнен».

Но она старалась казаться обыкновенной женщиной, не привыкшей командовать, и к тому же не хотела огорчать Мэгги, которая отличалась редкостной добротой.

Мэгги заботливо кудахтала:

— Ах, моя девочка, идите скорее! Здесь никого нет, кроме меня. Я росла в доме с благородными девушками, да-да, и знаю все тонкости обращения. Я с удовольствием распутаю ваши колтуны и уйду спокойная, что в вашей голове не осталось ни одного паразита!

Ондайн секунду помедлила, решив, что в самом деле будет чудесно, если женщина как следует промоет ее волосы. Она быстренько прошмыгнула из-за ширмы и залезла в корыто, слегка вскрикнув, когда горячая вода обожгла нежную кожу.

— Неужели так горячо?! — весело посочувствовала Мэгги. — А вот тряпочка и два куска мыла: одно хорошенько отмоет кожу, так что она сделается нежной, как у младенца… А вот второе… Ах, его купил мой муж, когда ездил в Париж! — Женщина поднесла кусок к носу. — Оно пахнет розами! да так сладко! И запах держится долго-долго — как раз то, что, смею предположить, вам сейчас очень пригодится!

— Спасибо, — поблагодарила Ондайн и приняла мыло, любуясь заботливой и по-домашнему милой Мэгги. — Вы очень добры.

— Добра! Ах, вовсе нет, дорогая, — вздохнула она тихо. — Просто я очень тоскую по молодежи, вот и все! Мои девочки теперь замужем, у них свой выводок. Как бы я сама хотела снова иметь детей…

Мэгги продолжала болтать, а Ондайн принялась яростно тереть кожу. Мэгги не преувеличивала: мыло действительно сначала как будто прилипло к телу, и девушке казалось, что с нее сходит верхний слой кожи. Но это было чудесное ощущение.

— А теперь дайте только моим рукам добраться до этого колтуна… Мэгги вылила на голову Ондайн ведро воды и энергично заработала пальцами.

— Слава Богу, мыло чудесное! Без него пришлось бы отрезать такие прекрасные длинные волосы. А ведь это самая настоящая роскошь, мое дорогое дитя! Ну-ка, теперь промоем!

Она пригнула голову Ондайн и снова неистово заскребла пальцами. Наконец Мэгги сделала шаг назад и, скрестив на груди руки, с удовлетворением обозрела плоды своих усилий.

— Ах, так вы, оказывается, прелестное дитя! Такая стройная, просто нет слов! И грудки полненькие, хотя на ребрышки и бедрышки не помешает прибавить фунт или парочку.

От смущения Ондайн вспыхнула, но в словах Мэгги слышалось такое добросердечное простодушие, что на нее невозможно было сердиться. Девушка улыбнулась, откинулась на край корыта и целиком отдалась ощущению чистоты собственного тела, с наслаждением вдыхая легкий аромат роз. Только с одним высказыванием Мэгги ей хотелось поспорить, и она задумчиво возразила:

— Я не ребенок.

Ах, как она мечтала остаться одна! Полуприкрыв глаза, в клубах пара она вдруг отчетливо увидела свое прошлое! Время, когда она верила в доброту людей, когда предательство и смерть, бедность и унижение не существовали даже в ее воображении. Улыбка тронула ее губы.

Ее мать умерла в родах, но она хорошо помнила отца, особенно день своего шестнадцатилетия.

Отец тогда дал ей шпагу с эфесом, расписанным фамильными гербами, самую легкую и удобную. Любуясь оружием, она шутливо вызвала отца на дуэль и встала в позицию посреди двора, приподняв развевающиеся юбки. Он был явно доволен отвагой дочери, хотя, когда они расходились в разные стороны, смеялся и поддразнивал ее. Ах, если бы она научилась тогда фехтовать!

— Эх, дочка! Никто из нас не знает, куда подует ветер. Может быть, наступит день, когда я уже не смогу, словно старый канюк, охранять тебя в этом замке и тебе придется в одиночку отбиваться от бесчисленных кредиторов!

Он шутил, но что-то в его голосе настораживало. Она не придала значения его словам, так как точно знала, что они очень богаты, да ничто и не предвещало близких несчастий.

Ее воспоминания прервал низкий приятный мужской голос, в котором слышалась, однако, язвительная насмешка:

— Ну, Мэгги, как ты справилась с этой непосильной задачей?

Ондайн в ужасе вытаращила глаза, услышав легкое поскрипывание двери, закрывшейся за Уориком Четхэмом. От неожиданности она даже не возмутилась, а просто подтянула колени к груди и обвила их руками. Она молчала, но все в ней клокотало от возмущения. Конечно, для всех окружающих он — ее муж, но для нее не более чем дерзкий незнакомец, бесцеремонно вторгающийся в ее жизненное пространство. Сидя к нему спиной, она наклонила голову, с грехом пополам прикрыв наготу плащом мокрых волос.

— Ах, мой лорд Четхэм! — радостно сказала Мэгги, даже прихлопнув в ладони от удовольствия, которое он явно доставлял ей своим присутствием. Ондайн с горечью подумала, что Мэгги, как и все прочие, считала прославленного лорда Четхэма ее мужем, который оказал беспризорнице великую честь, сделав ее своей женой.

Ондайн зажмурилась.

Да, он спас ее от смерти и тем не менее оставался подозрительным незнакомцем. Если бы они встретились хотя бы годом раньше, она, возможно, даже заинтересовалась бы им. Защищенная преимуществами своего положения, она, наверное, затеяла бы благородную, романтическую игру в духе принятых при дворе Карла.

Но год назад встречи не произошло. Теперь же она была уязвима, целиком в его власти, и именно это обстоятельство наполняло ее душу ужасом. Он с поразительным мастерством играл на чувствительных струнах ее гордости, и больше всего она хотела достойно ему ответить, а потому убежать куда глаза глядят.