Опрометчивость королевы - Виктория Холт

Двор в Брунсвике готовился торжественно отметить бракосочетание принцессы Шарлотты Георгины Августы с принцем Фредериком Уильямом Вюртембергским. В свои шестнадцать лет принцесса была готова к замужеству, потому что жизнь при брунсвикском дворе отличалась свободой и легкомыслием; ни она, ни ее сестра, Каролина Амалия Елизавета, никогда не страдали от строгостей, обязательных при большинстве королевских дворов. Девушки росли без присмотра, общались со слугами и простонародьем и успели узнать все таинства замужней жизни.

В комнате для занятий принцесса Каролина думала о свадьбе своей сестры, гадая, когда наступит ее собственный черед, и изводя гувернантку, баронессу де Бодэ, вопросами.

– Ах, баронесса, – спрашивала она, – как вы думаете, кого выберут для меня?

– Вы же знаете, Ваше Высочество, что до вашего замужества пройдет еще несколько лет.

– Несколько лет? – переспросила Каролина. – Но скажите, почему? Ведь Шарлотта выходит замуж в шестнадцать, почему же я не могу?

– Принцесса Шарлотта старше вас на два года.

– На два года? Ну, что такое два года? – Каролина смотрела на гувернантку, нахмурив брови. – Надо сказать вам, госпожа баронесса, что опыта мне не занимать.

Баронесса задохнулась от ужаса, а Каролина рассмеялась. «Она нарочно пытается меня шокировать, – думала баронесса. – Конечно, она невинная девушка. Или нет? Ох, уж эта семья! Они все такие странные. Просто удивительно… А когда я думаю о ее братьях…»

Каролина наблюдала за гувернанткой, догадываясь о ее мыслях. Откинув назад длинные пышные волосы, ниспадающие на плечи, принцесса слегка приподняла брови, она была красива и хорошо сложена.

«Слишком много у нее свободы, – подумала баронесса. – У них у всех слишком много свободы».

– Прошу вас, – заметила баронесса, – не допускайте вольностей в разговоре.

– Но я хочу быть свободной. Почему я должна чувствовать себя, как узница в заточении? Я никогда не расстанусь со свободой. И стану делать, что захочу, а когда у меня будет муж – через два года, ведь раз он есть у Шарлотты, то будет и у меня, уж я сделаю так, чтобы он это понимал.

– Вам совершенно не подобает говорить подобные вещи.

– С вами я откровенна, разве это плохо?

– Плохо то, что вы говорите. Вам следует больше молиться.

Лицо Каролины исказила гримаса.

– Признайтесь, баронесса, у каждого есть право на собственное мнение. Никогда я не буду чьей-то куклой. Если бы я всему бездумно верила, то была бы подобна бесплодному полю без единого зеленого злака. Вы сами разве всегда делали только то, что от вас ждали другие? И всегда были такой примерной?

– Ну, конечно, нет. Боюсь, что часто я поступала дурно.

– Почему?

– Трудный вопрос, Ваше Высочество. Наверное, сокрытое во мне зло инстинктивно вынуждало меня совершать недостойные поступки.

– Как же вы мирились с этим?

– Я не в силах преодолеть зло, которое во мне.

Принцесса расхохоталась.

– Да вы подобны куску глины, мадам. Это так просто… Обычный кусок глины, и не нужно ссылаться на свое злое начало, просто вы позволили лепить из себя все, что угодно.

– Не надо думать, что добро и зло, сокрытые у нас в душе, вовсе не зависят от нас самих.

– Но вы только что сказали, баронесса, что не в силах удержаться от дурных поступков. И это – правда. Мы все испорчены… очень испорчены. Так уж мы созданы. – Она ехидно улыбнулась. – Итак, баронесса, бесполезно отчитывать меня за проступки, которых я не могу не совершать. Увы, ничего не могу с собой поделать. Такой уж я уродилась.

– Вы опять говорите лишнее.

– Безусловно, – согласилась Каролина. – Разве я не стараюсь всегда сделать и одно, и другое, и третье? Но признайтесь, баронесса, лучше сделать лишнее, чем чего-то не доделать?

– Вы намерены спорить.

– А разве есть занятие лучше? В споре оттачивается ум. Кстати, с чего все началось? Просто я сказала, что скоро моя очередь выйти замуж.

– Ваше Высочество!

– В этом мире ни в чем нельзя быть уверенной. Однако лично я уверена… во многом. Я уверена, что муж для Шарлотты – это благо. Она из тех девушек, кому лучше выйти замуж… рано.

Принцесса широко раскрыла глаза и засмеялась своим громким смехом, от которого баронессе всегда делалось не по себе.

– Так же, как и мне, – прибавила она.

– Я надеюсь… – начала было баронесса.

– Надеяться всегда хорошо, – прервала принцесса. – Надежды даже сбываются… иногда. – Она захлопнула книгу, по которой училась. – Теперь мне пора примерить мое новое платье. Сестра невесты, которая сама, наверное, скоро станет невестой, не может не выглядеть прекрасно. Кто знает, может быть, и найдется кто-нибудь, достойный меня, на свадьбе моей собственной сестры.

Она ушла, оставив баронессу в раздумье о том, что поведение принцессы сегодня более чем странно. Или она просто в веселом настроении? Когда пытаешься понять другого человека… остается только догадываться.

* * *

Из окна верхнего этажа своего дворца герцог Чарльз Уильям Фердинанд, отец Каролины, увидел, как его дочь пересекла двор и тут лицом к лицу столкнулась с английским юношей, обучавшимся в Германии, а сейчас гостящим при брунсвикском дворе.

Он наблюдал, как юноша остановился, отвесив поклон Каролине, и замер, рассматривая ее. «Прелестная картина», – с большой теплотой подумал герцог. На его взгляд, Каролина была очаровательна, полна жизни, так естественна и красива. Особенно хороши были ее длинные волнистые волосы. Она сильно выросла за последние несколько месяцев и издали казалась вполне сложившейся женщиной. После замужества Шарлотты настанет черед Каролины.

«Но не сейчас», – решил он. Ему хотелось, чтобы Каролина оставалась в его доме как можно дольше. Однажды он признался своей любовнице мадам де Герцфельдт, что Каролина – его любимый ребенок.

Там, внизу, она явно флиртовала с молодым Джоном Томасом Стэнли и расстроилась бы, знай, что отец за ней наблюдает. Иногда ему очень хотелось, чтобы дети не боялись его, но что поделаешь, если именно с ними без страха не обойтись.

Герцог вздохнул и отвернулся от окна в тот момент, когда мадам де Герцфельдт вошла в комнату.

Приблизившись, она взяла его под руку.

– Вы тревожитесь, – сказала она, выглядывая в окно и рассматривая Каролину с английским юношей во дворе. – Да, – продолжала она. – Настает ее черед, и лучше бы не тянуть с ее замужеством.

Она все еще казалась ему самой прекрасной из всех, кого он знал, хотя прошло так много лет с тех пор, как он встретил ее и полюбил. Сейчас, как и прежде не раз, он думал, что все сложилось бы иначе, если бы только ему было позволено жениться на ней.