Простушка - Коди Кеплингер

Как же мне это надоело.

Кейси и Джессика снова выставили себя полными дурами, вихляя пятой точкой, как танцовщицы из рэперского видеоклипа. Но парни как раз на такое и ведутся. Я чувствовала, что каждая лишняя минута, проведенная тут, действует на меня отупляюще, и в тысячный раз за вечер задалась вопросом, зачем вообще разрешила им затащить себя в эту дыру.

Каждый раз, когда мы приходили в «Гнездо», ситуация повторялась. Кейси и Джессика танцевали, флиртовали, привлекали внимание парней в радиусе досягаемости, пока ответственная лучшая подруга – то есть я – не утаскивала их оттуда прежде, чем озабоченные самцы успевали начать их лапать. Но до того момента я сидела за барной стойкой и трепалась с Джо, тридцатилетним барменом, рассуждая о том, «какая нынче пошла молодежь».

Думаю, Джо обиделся бы, скажи я ему, что самой главной проблемой было это проклятое место. Когда-то «Гнездо» – это действительно был бар, однако три года назад из него сделали клуб для малолеток. От прежнего места осталась расшатанная дубовая барная стойка, но теперь Джо разливал кока-колу, а детишки танцевали или слушали живые концерты. Я терпеть не могла это место по той простой причине, что, попадая сюда, мои подруги начинали вести себя совершенно по-дурацки, хотя в остальное время все-таки иногда включали мозги. Правда, в своем помешательстве они были не одиноки. В выходные здесь тусовалась половина нашей школы, и никому из учеников «Хэмилтон Хай» не удавалось уйти из «Гнезда», не опозорившись по полной программе.

Но я честно не понимала: в чем прикол. Танцевать под одну и ту же техно-долбежку каждые выходные? Та еще радость. Может, и мне подкатить, скажем, вон к тому потному озабоченному дятлу из футбольной команды? Потремся друг о друга и по ходу обсудим политические и философские проблемы. Бр-р. Даже думать противно.

На соседний табурет взгромоздилась Кейси.

– Пошла бы с нами потанцевала, Би, – запыхавшись от своей пляски-тряски, выпалила она. – Там круто!

– Не сомневаюсь, – буркнула я.

– Ой, мамочки! – Вот и Джессика присела по другую сторону от меня, перекинув через плечо свой медово-золотистый хвост. – Видели? Нет, вы видели? Гаррисон Карлайл ко мне клеился! Видели, видели? Ох, мамочки!

Кейси закатила глаза.

– Он тебя спросил, где ты туфли купила. Джесс, он же гей.

– Не может такой красавчик быть геем!

Кейси пропустила ее слова мимо ушей и провела рукой за ухом, словно убирая невидимые пряди. Привычка осталась у нее с того времени, когда у нее были длинные волосы. Сейчас она носила модную стрижку под мальчика.

– Би, потанцуй с нами. Мы тебя сюда привели, чтобы с тобой пообщаться. Джо, конечно, отличный собеседник, – подмигнула она бармену, видимо, надеясь, что ей перепадет бесплатное угощение. – Но мы же твои подруги. Ты должна с нами танцевать. Скажи, Джесс?

– Точняк, – ответила Джесс, не сводя глаз с Гаррисона Карлайла, который сидел в кабинке на противоположном конце зала. Потом встрепенулась и повернулась к нам. – Погоди. Что? Я прослушала.

– Би, видно же, что ты скучаешь. Хочу, чтобы и тебе было весело.

– Да все у меня в порядке, – соврала я. – Мне очень весело. А танцевать я не умею, вы же знаете. Только мешать буду. Идите, оторвитесь на полную катушку. А мне и тут хорошо.

Кейси прищурилась и посмотрела на меня своими зелено-карими глазами.

– Точно? – спросила она.

– Точно.

Она нахмурилась, но уже через секунду пожала плечами, схватила Джессику за руку и потащила на танцпол.

– Черт! – закричала Джессика. – Не гони, Кейс! Ты мне руку оторвешь! – И они направились в центр зала, покачивая бедрами в такт пульсирующему техно.

– Почему не сказала, что тебе тут совсем не нравится? – спросил Джо, подталкивая ко мне стакан вишневой колы.

– Вовсе нет, – ответила я.

– Ну, врать ты не умеешь, – успел сказать он и отправился обслуживать компанию десятиклассников, [1]которые уже выкрикивали заказы с другого конца стойки.

Я потягивала вишневую колу и смотрела на часы. Минутная стрелка будто застыла – втайне я надеялась, что она сломана. Раньше одиннадцати никак нельзя было просить Кейси и Джессику уйти. Иначе решат, что я зануда и всю вечеринку им испортила. Но на часах не было еще и девяти, а у меня уже разболелась голова от музыки и вспышек стробоскопа. Ну давай же, минутная стрелка! Шевелись!

– Привет.

Я закатила глаза и повернулась, чтобы одарить незваного гостя уничтожающим взглядом. Время от времени случалось и такое. Какой-нибудь парень, как правило, насквозь обкуренный или пропотевший, садился рядом и предпринимал вялую попытку завести со мной светскую беседу. С наблюдательностью у этих персонажей явно были проблемы: выражение моего лица ясно говорило, что прекрасного принца я здесь не жду.

Как ни странно, на этот раз от севшего рядом не воняло ни травкой, ни по́том. Кажется, я даже уловила запах одеколона… Но потом поняла, кому этот одеколон принадлежит, и мое отвращение только усилилось. Уж лучше бы ко мне подсел укурок или вонючка!

Уэсли Раш. Поганый Уэсли Раш.

– Что тебе? – буркнула я, даже не пытаясь быть вежливой.

– Чего это мы такие хмурые? – саркастично проговорил Уэсли. – Вообще-то, я с тобой поговорить хотел.

– Не повезло. Я сегодня не настроена вести беседы. – Я громко отхлебнула из стакана, надеясь, что он поймет мой прозрачный намек и отвалит. Но нет. Его темно-серые глаза так и шарили по мне. Он даже не делал вид, что смотрит мне в лицо! Ну что за дрянь.

– Да ладно тебе, – протянул Уэсли. – Не будь такой злюкой.

– Оставь меня в покое, – процедила я. – Иди опробуй свое обаяние на какой-нибудь дурочке с низкой самооценкой, на меня твои уловки не действуют.

– Дурочки меня не интересуют, – отвечал он, – у меня другие вкусы.

– Уэсли, любая, кто согласится говорить с тобой даже минуту, и есть круглая дура, – фыркнула я. – Те, у кого есть хоть капля вкуса, стиля и достоинства, и не посмотрят в твою сторону.

Хм. Ну допустим, тут я немного приврала.

Уэсли Раш, конечно, был отвратительным бабником, и сам факт его существования отравлял воздух в стенах «Хэмилтон Хай», но он красавчик, и с этим не поспоришь. Вот если бы еще как-то можно было заставить его молчать… и отрубить ему руки… тогда он стал бы вполне сносным парнем. А так – полное дерьмо. Да еще и озабоченное.