Жена моего любовника - Ирина Ульянина

Линии метро в Новосибирске коротки, как бабий век: не успеешь юркнуть в вагон, устроиться на сиденье, — пора на выход. А карта нашего метро похожа на крест: восемь станций вдоль и четыре — поперек. И все, кто живет в нашем городе, несут этот кривоватый, будто изогнувшийся под тяжестью антигуманного климата крест, — спускаются под землю и едут. Добираться метро всяко быстрее, чем по устланным гололедом, засыпанным снегом и забитым пробками автотрассам, пусть и с пересадками.

Я в подземке частый гость. Многих кассирш, продавщиц, музыкантов и попрошаек знаю в лицо. Мне нравится разглядывать метрополитеновский народ. Пока поезд мчит, нескольких минуточек хватает, чтобы напридумывать про встречных-поперечных с три короба, выстроить им судьбы. Наверное, будь я писательницей, цены бы мне не было!.. Но, увы, я не хозяйка даже собственным жизненным сюжетам. И счастье, и удача несутся мимо. Их, точно поезда, со свистом засасывает в черный тоннель…

На станции «Студенческая» в вагон влились конечно же студенты. Ну, может, не одни только студенты, но преимущественно молодые люди, испорченные вульгарными представлениями о модных тенденциях, всеми этими трэшами и трендами, топами и брендами. Среди парней преобладали аутисты в темной, практичной одежде, заткнувшие уши аудио- и телефонной гарнитурой, читающие Esquire или «Компьютерру». А по облику девчонок было заметно, что они не читали ничего тяжелее Cosmo или «Я покупаю», зато точно знают, где дешевле наращивать ногти, делать перманентный татуаж и лечить ЗППП (заболевания, передающиеся половым путем). У них повсюду стразы — на сумочках, пряжках ремней, застежках, заколках — и немыслимые шпильки. Фейсы отглянцованы не по-детски, волосы измучены красками и лаками, а изо рта попахивает табаком и перегаром, который не перебивает мятная жвачка. Сразу заметно, что часто ночуют не дома. Эти девушки думают, что выглядят страшно сексуально, оголяя животы и поясницу вопреки злым морозам. На самом деле окружающим страшно представить, что станет с их почками.

Напротив меня приземлились две свиристелки. Та, что посимпатичнее, смахнула с белокурой головки норковый капюшон, достала из сумочки навороченную плоскую фотокамеру, — не сомневаюсь, там двузначное количество мегапикселей. Она тыкала отманикюренным ногтем в кнопочку, рассматривая отснятые кадры на крошечном мониторе, и возбужденно хихикала, будто ее щекотали. По ходу хвасталась бойфрендами, разжигая зависть блеклой подружки, до ушей обмотанной самосвязанным шарфом. Красавицам нравится окружать себя дурнушками. По тому же принципу аранжируют цветы на клумбах: в центре — крупные, роскошные, сортовые розы, а вокруг для контраста — линялый ситец васильков и незабудок. Кому надо, тот оценит их скромность, польстится на обаяние застенчивой девственности. Но кому, интересно знать, надо, если роза — вот она, эротично топорщится всеми своими лепестками и благоухает, прямо-таки просится в глаза?!

Все девушки похожи на цветы. Вот я, например, далеко не роза, но и не таксебешный полевой лютик. Скорее садовый ирис — неброский, но изысканный цветок на стройной ножке. Чтобы подчеркнуть сходство, постоянно оттеняю глаза фиолетовой тушью и фиолетовой подводкой. А что? Синеглазая брюнетка смотрится довольно эффектно!.. У ирисов один недостаток — они цветут всего ничего, с мая по июнь. По ботаническим параметрам я пребываю как раз на границе между весной и летом, на пике расцвета, в самом соку — недавно тридцать лет стукнуло. Лепестки ланит еще свежи, но слегка, совсем чуточку, тронуты увяданием. Вот кто придумал морщинки, неотвратимый ужас старения? Как было бы прекрасно жить да радоваться вечной молодости…

Свиристелки, не подозревавшие о своем счастье — той самой реальной молодости, которую утратить можно, а вернуть ни за какие деньги нельзя, — беспечно шушукались. За их спиной мелькали голые деревья, подо льдом текла река. Перегон между «Студенческой» и «Речным вокзалом», когда поезд, вырвавшись из-под земли, летит по мосту над Обью, похож на ленту кинопленки. Кадры, в которых заснеженное, белое, как наряд невесты, русло целуется с белесым небом, чередуются с темными поперечинами проемов. А в визуальной совокупности они образуют завораживающее черно-белое кино.

На станции «Октябрьская» девчонок как ветром сдуло, но в метро свято место пусто не бывает. Скамейку напротив заняли бедненькая старушка и хмурый, неопрятный мужчина. Они наверняка не имели друг к другу никакого отношения, а смотрелись родственниками — чувствовалось, что обоих жизнь крепко отвалтузила. Бабушка узловатыми пальцами крепко прижимала к животу кошелку, дабы никто не уволок. Неухоженный мужичок теребил в обветренных руках снятую с головы шапку. Ноль эмоций на лице и безвольность позы выдавали в нем тихого, латентного алкаша, который и на работе, и в койке — не большой удалец. Самое обидное, что такие клинические неудачники среди мужчин среднего возраста составляют большинство. Попробуй-ка устрой с ними личную жизнь!.. Фу, даже смотреть тягостно. Я перевела взгляд и оторопела: у сомкнутых створок выхода, отвернувшись к черному стеклу, стояло… мое наваждение, моя эротическая галлюцинация. Лучший из парней — Сережа Волков. Тот, кто блазнился мне повсюду с тех пор, как мы расстались. Когда это было? Кажется, лет пять прошло… С ума сойти, целая вечность!.. Представила, что поезд остановится, он выйдет и… И что дальше? Снова его потерять? Еще пять лет маяться с «разнообразными не теми»? Ну уж нет!

Я поспешно поднялась, приблизилась к материализованной галлюцинации, встала позади нее, вперившись в затылок. Вьющиеся, креативно подстриженные волосы приглажены гелем. А раньше кудри были длинными и буйными, как заросли плюща. Ворот сорочки — белее ангельского крыла, крепкая спина обтянута добротным кашемировым пальто. И пахло от молодого человека едва уловимо и притягательно — туалетной водой с нотой благородной древесины типа сандала. Нет, вряд ли это Серега Волков! Уж слишком респектабельно прикинут — как пассажир из салона бизнес-класса, готовый из самолета катапультироваться в руководящее кресло! Нет, мой Серый Волк был отвязным, безденежным шалопаем. К тому же его двойник носит очки. Я опять обозналась! Так жалко…

Состав замедлил бег перед остановкой. Качнулся, притормаживая, и сила инерции завалила меня на импозантного господина, похожего на Сергея. Он чуть не ткнулся лбом в стекло и с неудовольствием обернулся. Сердитое выражение мгновенно сменилось удивлением, глаза округлились, сделались больше очков.

— О, Катрин, ты, что ли? Ни фига се…

— Ой! Да… Сережка… Здравствуй!

— Привет…

Мы так давно не общались, что растерялись, не зная, как себя повести. Застыли истуканами, онемелыми соляными столбами. Поток пассажиров вынес нас на перрон. Волков зачем-то стал оправдываться:

— Сто лет метро не пользовался, а сегодня пришлось загнать машину на станцию техобслуживания, вот и спустился… как говорится, опустился ниже плинтуса.

— А я постоянно опускаюсь, ничего такого уж страшного, — пожала я плечами. — Подумаешь…