Ее женская власть - Вики Дрейлинг

Строго запрещается соблазнять девственницу, особенно если она сестра твоего друга.

Из «Правил поведения соблазнителя»

Ричмонд, Англия, 1817 год

Он, как обычно, опоздал.

Марк Дарсетт, граф Хоукфилд, вертя в руках цилиндр, медленно шел в сторону дома матери. Холодный ветер трепал его волосы и обжигал лицо. Эшдаун-Хаус, стоящий на берегу Темзы, с его островерхими башенками выглядел в наступающих сумерках весьма солидно.

Обычно для Хоука эти обязательные еженедельные визиты были сущей мукой. После того как его старинный друг женился прошлым летом, мать и сестры требовали, чтобы он побыстрее нашел невесту. Однако Хоук уже привык к тому, что они не скрывали разочарования его поведением, но он привык к своей роли повесы и шалопая и не обращал на это внимания.

Сегодня, однако, он радовался, предвкушая встречу с теперь уже женатым другом, Тристаном Гейтвиком, герцогом Шелбурном. Войдя вслед за дворецким Джонсом в дом, он снял перчатки и пальто.

— Шелбурн с сестрой уже здесь?

— Герцог и леди Джулиана приехали два часа назад, — ответил Джонс.

— Отлично! — Хоук не мог дождаться, когда расскажет приятелю о своей последней проделке. Накануне вечером он встретил танцовщиц Нэнси и Нелл, которые сделали ему непристойное предложение. Не показывая своего восторга, Хоук сказал, что подумает, но сразу решил, что примет его: две по цене одной.

Аккуратный Джонс с неодобрением посмотрел на волосы Хоука:

— Простите, милорд, вы не хотите привести в порядок прическу?

— Вы что-то сказали? — Хоук притворился рассеянным, внимательно разглядывая растрепанные локоны в зеркало, висевшее над столом в прихожей. — Прекрасно, — заметил он. — Растрепанные волосы — последний крик моды.

— Ну, раз вы так считаете, милорд…

— Наверняка все уже ждут меня, — Хоук отвернулся от зеркала, — в Золотой гостиной?

— Да, милорд. Ваша матушка уже несколько раз спрашивала о вас.

Хоук заглянул в большой холл и усмехнулся, увидев огромную статую возле лестницы:

— Моя мать стала проявлять интерес к обнаженной натуре? С каких это пор?

Обычно невозмутимый, Джонс издал какой-то приглушенный звук, но тут же кашлянул, прочищая горло.

— Статую Аполлона доставили вчера.

— Вместе с лирой и змеей, как я вижу.

— Ну что же, приглашаю его в нашу семью. — Хоук, стуча ботинками по мраморному полу, направился к консольной лестнице. Мастерство архитектора создавало иллюзию, будто каменные ступени висят в воздухе. Прежде чем подняться, он остановился и еще раз посмотрел на крошечные гениталии Аполлона. — Бедный бастард.

Сверху послышались шаги. Хоук поднял глаза и увидел Тристана, спускавшегося по покрытой ковром лестнице.

— Соревнуешься в размерах? — пошутил он.

— Вот дьявол! — усмехнулся Хоук. — И это говорит женатый мужчина?

— Я увидел твою пролетку из окна. — Тристан вошел и хлопнул приятеля по плечу. — Выглядишь, будто только что из постели.

— Как герцогиня?

На мгновение лицо Тристана приняло озабоченное выражение.

— Доктор говорит, что все идет нормально. До родов осталось два месяца. — Он порывисто вздохнул. — Я хотел сына, но теперь молюсь лишь о том, чтобы все закончилось благополучно.

Хоук молча кивнул.

— Когда-нибудь придет твоя очередь, и уже я буду успокаивать тебя.

Этот день никогда не придет.

— Бросить холостяцкую жизнь? Никогда, — сказал Хоук.

— Я напомню тебе об этом, — улыбнулся Тристан, — на твоей свадьбе.

Хоук решил сменить тему.

— Твоя сестра в порядке? — Его мать собиралась в этом сезоне патронировать леди Джулиану, пока вдовствующая герцогиня остается в деревне со своей беременной невесткой.

— Джулиана с нетерпением ждет начало этого сезона. Но возникла проблема: полчаса назад пришло письмо из Бата, что у твоей бабушки снова приступ тахикардии.

Хоук замычал. Его бабушка давно славилась своими приступами тахикардии. Они возникали в самое неподходящее время, и она подробно описывала их каждому, кто по несчастью оказался рядом.

— Пока мы здесь говорим, твоя мать и сестры обсуждают, кому следует отправиться в Бат, — сказал Тристан.

— Не беспокойся, старина. Мы решим эту проблему. — Без сомнения, сестры уже готовы мчаться в Бат, как они это всегда делали, когда бабушка сообщала о своем любимом недуге. Обычно и мать отправлялась с ними, но она взяла обязательство покровительствовать Джулиане.

С лестничной площадки донесся раздраженный голос:

— Марк, что ты там канителишься? Мама же ждет.

Взглянув вверх, Хоук увидел свою старшую сестру Пейшенс, которая подзывала его пальцем, словно непослушного ребенка. Бедная Пейшенс никогда не соответствовала своему имени [1], о чем он знал с самого детства. Ему всегда нравилось злить ее, и сейчас он не мог отказать себе в этом удовольствии.

— Дорогая сестричка, я не ожидал, что ты так хочешь пообщаться со мной. Это согревает мое сердце.

— Бабушка заболела! — воскликнула она. — И мама очень волнуется!

— Пусть мама выпьет хересу, чтобы успокоить нервы.

Пейшенс поджала губы и, громко стуча каблуками, удалилась.

Когда Хоук снова обернулся к приятелю, то увидел, что тот хохочет.

— После обеда зайдем ненадолго в гостиную, а потом сбежим в клуб.

— Я вряд ли смогу. Мне на рассвете нужно уезжать, — ответил Тристан.

Разочарованный, Хоук пожал плечами. Ему следовало предвидеть, что старина Тристан при первой же возможности отправится к жене. Раз друг женился, их отношения никогда не будут такими, как прежде.

— Ну, тогда присоединимся к остальным.

— Давненько мы не виделись, — сказал Тристан, загадочно посмотрев на Хоука, когда они поднимались по лестнице.

— Давненько.

Последняя их встреча была на свадьбе Тристана, девять месяцев назад. Спустя некоторое время Хоук собирался навестить новобрачных. Но затем от Тристана пришло письмо, в котором он сообщал, что счастлив, поскольку собирается стать отцом.

Хоук едва мог идти — ему казалось, что ноги провалились в трясину.

Войдя в комнату, Хоук остановился. Краем глаза он заметил мужей своих сестер, стоявших у буфета и хмуро поглядывавших на него. Все его внимание было обращено на стройную леди, сидевшую на диване между его матерью и второй сестрой Хоуп. Она рассматривала альбом, который держала на коленях, и пламя свечей поблескивало на ее темных кудрях. Боже, неужели это очаровательное создание — Джулиана?