Пуговицы и ярость - Пенелопа Скай

И вот я оказалась совершенно сбитой с толку.

Больше всего на свете я хотела как можно быстрее вернуться домой, причем свободной женщиной. Там у меня были любимая работа, бойфренд, его семья и мои друзья. И мне очень хотелось обрести их вновь.

Но, как выяснилось, Джейкоб предал меня.

И кто же теперь станет ждать меня дома? Человек, которому было настолько наплевать на наши отношения, что он запросто выбросил меня из своей жизни, словно ненужную вещь? Когда его карточные долги достигли невероятной суммы, чтобы решить свои проблемы, он запросто продал человека, то есть меня. Ну а если бы у него не было долгов, а просто понадобились бы деньги, чтобы приобрести машину или дом? Продал бы меня…

Я не знала, что думать.

Эти мысли резали мое сердце сильнее, чем стальной нож. Это было больнее, чем удары металлической битой по ребрам. И не было ничего хуже, чем остаться без цели в жизни.

А у меня не осталось ни одной.

Мой взгляд остановился на чаше, где лежали жалкие несколько пуговиц, что мне удалось выторговать. Я согласилась на эту гнусную сделку, потому что решила во что бы то ни стало вернуться домой. Но теперь, когда больше не было смысла, все эти пуговицы стали ничем. Ну разве что на них можно было что-нибудь выменять у Кроу. Например, прошлой ночью я заплатила ему одну пуговицу, чтобы остаться с ним в постели и спокойно уснуть. Это была наша с ним валюта.

Единственная валюта, что осталась в моем распоряжении.

Кроу вернулся с работы точно по графику. Каждый день он проходил через центральный вход минута в минуту. Он был до ужаса пунктуален. Все его действия были предсказуемы. Удивительно, как только он мог избегать покушений на себя от своих недругов.

Вместо того чтобы сразу направиться к себе, он сначала постучал в мою дверь.

– Войдите.

Я сидела на диване рядом с камином, отбросив книгу. С того ужасного вечера я совсем перестала читать. Все, что мне оставалось, – сидеть и тупо пялиться в стену.

Кроу вошел в комнату, как и должен входить хозяин. Черный костюм был застегнут на все пуговицы, а под тканью брюк хорошо очерчивались тугие мускулы его ног. Вообще, в его облике было много сексуальных черт, но меня особенно привлекали его бедра.

Я обратила внимание на его голубой галстук – цвет напоминал бирюзовый оттенок тропических морей. Он не был столь темным и мрачным, как цвет костюма; он играл и светился. Но только у такого жестокого человека, каким был Кроу, этот цвет мог показаться пугающим. У него был талант придавать всему, что он носил, оттенок мужественности. Даже его изысканный и элегантный особняк был насыщен истинно мужским духом.

Он смерил меня холодным взглядом, недовольный тем, что ему пришлось ждать за дверью.

Впрочем, мне было малоинтересно, чем он так недоволен. Последние дни я не докучала ему своим присутствием.

– Да?

– Хватит!

А я-то что? Все это время я тихо сидела в своей комнате. Почти ничего не ела. А если его слуги не могли сказать ему, где я нахожусь, так они даже и не наведывались ко мне.

– Прости?

– Хватит распускать нюни! Перестань хныкать и иди за мной!

С этими словами он двинулся обратно к двери. Выглядел он так, словно собирался пнуть диван, на котором я сидела.

– Да надо же…

Кроу уже было открыл дверь, но, услыхав мой голос, обернулся. Взгляд его был поистине ледяным.

– Я, конечно, знала, что ты мудак, но чтоб настолько…

Я бросилась в ванную и защелкнула задвижку, чтобы он не смог ворваться следом. Затем включила воду и подставила под струи голову. Теплая вода несколько успокоила меня. По крайней мере, отчасти.

В комнату вошел Ларс.

– Его светлость желали бы видеть вас к обеду.

В нем не было его обычной любезности.

– Я буду обедать в своей комнате. Благодарю вас, Ларс.

Но он завел руки за спину и остался стоять в дверном пролете. Значит, как я поняла, у него еще было, что сказать.

– Слушаю.

– Его светлость сказали, что обед сегодня будет подан только в столовую. И если вы голодны, то придется составить ему компанию.

– Ну что ж, придется поголодать.

Выбор был очевиден. Я кивнула Ларсу и взялась за отброшенную книгу.

Ларс прикрыл дверь, и его шаги затихли вдали. Прошла минута, и я представила себе, как он докладывает обо мне Кроу. Еще несколько минут, и тот ворвется ко мне в спальню и станет тягать меня за волосы.

Несколько секунд спустя я услышала его спокойную поступь. Но спокойствие было обманчивым, ибо я прекрасно знала, что Кроу взбешен. Должно быть, его глаза мечут молнии, и первое, что я получу, – знатную оплеуху.

В то же мгновение дверь отворилась. Лед в его глазах растаял, и теперь они напоминали жерла извергающихся вулканов.

Кроу стал передо мной и упер руки себе в бока:

– Жопу. Подняла. Быстро!

Я демонстративно заглянула в книгу:

– Не пойду.

Он схватил меня за горло и прижал мою голову к кровати. Затем, опершись коленом о матрас, Кроу склонился надо мной и уставился на меня двумя пистолетными дулами своих зрачков.

– Идем, или я прибью тебя.

Он сильно тряхнул меня и добавил:

– Не искушай!

А я и не искушала его. Мне было вообще на все наплевать.

– Кроу, делай, что хочешь!

Мое тело уже потеряло способность что-либо чувствовать. После того как я узнала о предательстве Джейкоба, оно словно окоченело, и этот лед уже вряд ли когда-нибудь растает. Я потеряла последнюю надежду; в мире не осталось никого и ничего, во что я могла бы верить. Останься я здесь в качестве пленницы, или же вернись я домой, рядом со мной не было никого. Я осталась совсем одна, и мне не у кого было искать поддержки. Так что Кроу мог как угодно измываться надо мной – я превратилась в бесчувственную колоду.

Кроу разжал пальцы. Теперь он смотрел совсем по-другому. В глубине его души что-то происходило. Он видел мои глаза, видел, как я надломилась. Он видел то, что со мной происходило после его известия о Джейкобе. И чтобы прийти в себя, мне потребовалось время. Наконец-то до него это дошло.

Кроу перестал рычать и заговорил мягко и нежно – именно так, как я любила. Вообще, он нечасто представал в столь милом облике, но, когда на него находило такое настроение, Кроу бывал поистине великолепен.

– Пожалуйста, пообедай со мной… – произнес он, проведя пальцами по моей щеке.