Долго и счастливо - Джил Грегори

Париж, 1806 год

Время близилось к полуночи. Тьма окутала парижские улицы. Слабый свет уличных фонарей с трудом пробивался сквозь влажный туман, поднимающийся над глянцево поблескивающей булыжной мостовой. Тишину лишь изредка нарушал грохот проезжающей кареты. В этот час перед мраморным фасадом роскошного особняка в центре Парижа остановился всадник. Одетый в ливрею посыльный поспешно соскочил с коня и взбежал по ступенькам. Он требовательно забарабанил в украшенную затейливой резьбой дверь. Вскоре на пороге появилась низенькая женщина с покатыми плечами, глазами хорька и плотно сжатым ртом. В пухлой руке она держала свечу.

– Мне нужно видеть мадам Саверн – и немедленно! – резко произнес посыльный. – Я привез послание от герцога де Мон де Лиона.

Услышав это имя, служанка ахнула и вытаращила глаза. Пламя свечи затрепетало от внезапного порыва ветра, ворвавшегося с улицы в открытую дверь. Краска сбежала с пухлых щек служанки, но через секунду она оправилась и попыталась захлопнуть дверь.

– Уходите. Мадам никого не может принять. Она умирает.

Посыльный уперся рукой в дверь, не позволяя закрыть ее.

– Посторонитесь, мадам, – предостерегающе произнес он. – У меня письмо от его светлости. Ваша хозяйка не смеет умереть, не прочитав его.

Сюзетта – так звали служанку мадам Саверн – гневно посмотрела на высокого человека в ливрее и дала себе слово, что не позволит ему потревожить госпожу.

– Неужели у вас нет ни капли жалости? Негодяй, – зашипела она. – Убирайтесь. Я вас не пущу в дом! А что до герцога, я плюю на него. Тьфу!

И она снова попыталась захлопнуть дверь, а он снова ей помешал.

– Я уже предупредил вас, мадам. Герцог дал мне поручение доставить это письмо, и я его выполню.

С этими словами он решительно оттеснил ее в сторону и вошел в холл. Роскошная люстра свисала со сводчатого потолка, ее хрустальные подвески сверкали, словно острые кинжалы, в мерцающем свете свечи в руках Сюзетты. В холле стоял маленький столик с зеркальной крышкой, а стены были расписаны золотом. Великолепный особняк с обитой бархатом мебелью и мраморным полом был погружен в таинственный полумрак, широкая парадная лестница поднималась наверх, изгибалась и исчезала во тьме.

Сюзетта могла бы закричать и позвать на помощь других слуг, но не сделала этого. Она отступила назад и уставилась на герб герцога, красовавшийся на куртке посыльного. Лицо ее исказила ненависть.

Посыльный торопливо двинулся к лестнице и начал подниматься по ней.

– Подождите! – крикнула Сюзетта. Она мысленно проклинала его, но галльская практичность заставила ее смириться с неизбежным. – Я вас провожу. Идите за мной, негодяй.

Сгорбившись, она пошла впереди.

Мадам Женевьева Саверн неподвижно лежала в постели под шелковым покрывалом. Ее утонченное прекрасное лицо, обрамленное золотисто-рыжими локонами, все еще было красиво, несмотря на мертвенную бледность кожи и запавшие глаза, некогда горевшие живым огнем. Исхудавшие пальцы в кольцах сжимали кружевной платочек.

Женевьева Саверн за всю свою жизнь любила только одного человека, а он с презрением отверг ее, нанеся жестокий удар по самолюбию. Боль от этого удара превратила ее страстную любовь в злобную, разъедающую ненависть, ненависть, которая в последние девятнадцать лет заполняла всю ее жизнь и почти все мысли. Ее сердцу, заключенному в скорлупу эгоизма, были недоступны нежные чувства. В нем жила лишь одна жажда мести.

Когда посыльный герцога предстал перед ней и изложил цель своего визита, Женевьева Саверн ничего не ответила, даже не взглянула в его сторону. Охваченная лихорадкой, которая сжигала ее тело, как лесной пожар пожирает сухую ветку, она думала о Жираре.

«Значит, ты знаешь, да, дорогой? Тебе рассказали. Ах, значит, моя месть свершилась. Прекрасно».

Женевьева улыбнулась самой себе, радость наполнила ее. Она заставила его страдать так, как когда-то страдала сама. Он никогда не найдет девочку. Никогда!

Теперь Женевьева рассмеялась вслух, хриплым, злорадным смехом.

– Мадам, мадам, – услышала она голос посыльного и обратила на него тусклый взгляд. На вид сильный мужчина, но он ничего не сможет сделать. Ничего. – Мадам, письмо от герцога. Я его сейчас прочту. Желаете, чтобы эта женщина осталась здесь?

Эта женщина? Ах да, Сюзетта. Женевьева взглянула на залитое слезами лицо преданной служанки, которая когда-то была горничной в том же доме, где мать Женевьевы работала кухаркой. Много лет назад они обе обосновались в небольшом заведении. Тогда ни одна из них и представить себе не могла, какой огромный успех ждет красавицу Женевьеву. Дочь кухарки стала блестящей куртизанкой. Сколько богатых дворян были рабами ее красоты! Графы, герцоги, бароны осыпали ее драгоценностями. И все эти годы Сюзетта верно и преданно служила ей, умела держать язык за зубами и ничего не просила взамен.

Женевьева держалась с ней отчужденно. Сюзетта и доброго слова от нее никогда не слышала. Но после смерти хозяйки Сюзетта станет очень состоятельной женщиной.

И это справедливо.

Женевьева Саверн бросила на посыльного холодный взгляд.

– Она может остаться, – равнодушно произнесла умирающая и закрыла глаза.

Посыльный начал вслух читать письмо герцога. Слова вихрем кружились вокруг нее, но она почти не слушала, погруженная в собственные мысли.

«Жирар, Жирар, сейчас ты уже старик. Жаль, что я умираю раньше тебя. Теперь я уже никогда не узнаю, нашел ли ты ее. Никогда не узнаю. Но ты потерял все эти годы… их уже не вернешь. Ты ужасно страдаешь. Ради одного этого игра стоила свеч…»

Монотонный голос все звучал в ее ушах: герцог на нее гневался. Разумеется. Он хотел получить ответы на многие вопросы, хотел помощи, в противном случае грозил отомстить так, как она даже представить себе не может.

Угрозы. Бесполезные, глупые угрозы. Она рассмеялась про себя, ее мысли унеслись в прошлое. Молодой, полный сил герцог, деливший с ней ложе, невинный розовощекий младенец в позолоченной колыбельке. Она представила себе крохотного ребенка, крепко спящего, закутанного в одежду из мягкого голубого бархата. Нет, нет, это был другой ребенок, ее ребенок, это он носил голубое платьице. Или оно было желтое?

Ее мысли стали путаться.

Рука Женевьевы была мокра от слез Сюзетты, стоявшей на коленях перед постелью умирающей и прижимавшейся к ее руке.

Младенец. Два младенца. Один умер, второй жив. Герцог никогда теперь не найдет этого ребенка. А она ни единым словом не поможет ему…

– Не плачь, Сюзетта, – приказала она и с торжествующей улыбкой посмотрела в потрясенное лицо служанки. – Не важно, что он говорит, что делает. Ты понимаешь? Я победила. Я отомстила герцогу.