У вас семь новых сообщений - Стюарт Льюис

Тебя нет, и это знание во мне,

Как нитка в иголке —

Чтобы я ни делал, везде оно оставляет след.

У.С. Мервин

Может быть, мне и четырнадцать, но я читаю «Нью-Йорк таймс». Я не ношу заколочки, не крашу свой сотовый лаком для ногтей и не схожу с ума по мальчикам. У меня нет подписки на «Твист», «Боп», «Флоп» или как там называются эти глянцевые журналы с постерами Джастина Бибера.

Знаю, я выгляжу младше своих лет, но только не называйте меня подростком. Так я чувствую себя запертой в аду, где насильно кормят диснеевскими конфетками и заставляют смотреть повторы «Ханны Монтаны». Но все осталось в прошлом. Кстати, кто придумал это имя? Я уверена, тот парень получает в год четверть миллиона долларов и ездит на «лексусе». Моя двоюродная сестра могла бы придумать имя получше. Ей пять, и она ездит на трехколесном велосипеде.

Я выросла на Манхэттене, в Верхнем Вест-Сайде. В детстве я думала, что наш водитель и есть мой отец. Он каждый день отвозил меня в школу и проверял, хорошо ли завязаны мои шнурки. Иногда водитель разрешал мне послушать «Нешнл паблик радио», пока сам болтал с консьержем. Он, кажется, знал их всех – людей в отглаженных черных куртках, таких же внушительных, как и здания под их защитой. Но разумеется, он не был моим отцом.

Мой настоящий отец – режиссер. Когда я родилась, он достиг пика своей карьеры, потому мы почти не виделись. Отец постоянно снимал что-то в разных местах: в Африке, Японии, Австралии или Торонто. Сейчас некоторые кинокритики говорят, будто он исписался. Но мне кажется, люди становятся кинокритиками только потому, что у них не получилось стать кинорежиссерами. Себя я знаменитой не чувствую. Когда в «Вэнити фэйр» появилась наша фотография с премьеры его последнего фильма, моя учительница английского, мисс Грей, со свойственным ей энтузиазмом вырезала фото и прикрепила к доске. Сначала я была в восторге, но потом мне стало как-то не по себе. В конце концов я пробралась в класс после уроков и согнула снимок так, чтобы был виден только отец – его сияющее лицо, черные как смоль волосы и очки в тонкой оправе, которые, кажется, постоянно сползают с носа. Это его должны все узнавать. Отец всю жизнь смешивает актеров, сценаристов, операторов и монтажеров в большом блендере под названием «кинематограф», и в результате получается фильм. А я только шла рядом с ним и держала шпаргалку, когда он произносил речь.

Мой младший брат Тайл был слишком маленьким, чтобы пойти с нами на ту премьеру. Его назвали так потому, что мама, беременная им, спасалась от тошноты, лежа на испанской плитке у нас в ванной [1]. Его часто называют Кайлом, и он обижается.

Мой дядя, университетский профессор, живет в Италии. На десятый день рождения он подарил мне маленькую книжечку сонетов Шекспира, и иногда я читаю Тайлу свои любимые. Ему всего десять, но брат делает вид, что понимает. Думаю, ему нравится, как мелодично сочетаются слова. Тайл – хороший слушатель и почти всегда позволяет мне оставаться одной по первой просьбе. Если бы вдруг прилетел джинн и предложил выбрать какого угодно младшего брата, я предпочла бы оставить Тайла. От него хорошо пахнет, он никогда не разговаривает с набитым ртом и никому не выдает мои секреты.

Вот, кстати, один: я помню, как сказала, что не схожу с ума по мальчикам, потому что они непредсказуемые и неопрятные, но есть один, за которым я наблюдаю с восьми лет. Он очень аккуратный. Живет в доме напротив. Ходит в школу где-то за городом. Мне нравится думать, что она расположена в каком-то экзотическом месте вроде Барбадоса. За семь лет сосед сказал мне не больше десяти слов. Иногда, читая сонеты Шекспира, я думаю о его гриве светлых с рыжеватым отблеском кудрей и о том, как он размахивает своей школьной сумкой.

Он на год старше меня, и его зовут Оливер. Он ходит со странным изяществом, будто плывет над землей. А еще Оливер так хорошо играет на виолончели, что волоски на руках встают дыбом.

Иногда я лежу на кровати и представляю, будто его музыка написана только для меня и в окно вливается посвященная мне серенада. Музыка воспринимается лучше, если слушать ее, закрыв глаза.