Архетипическое измерение психики - Мария-Луиза фон Франц Страница 9

Он также даровал Клаусу нечто большее, а именно ощущение безграничной любви, описываемой как наполненный до краёв сосуд с льющимся через край мёдом. Мотив с мёдом напоминает стих в Брихадараньяка-упанишаде, который гласит: «Этот Атман ^[14] — мёд для всех существ, все существа — мёд для этого Атмана. И этот блистающий, бессмертный пуруша, который в этом Атмане, и этот блистающий, бессмертный пуруша, который [существует как индивидуальный] Атман, — он и есть этот Атман. Это — бессмертный, это — Брахман, это — всё. Поистине, этот Атман — повелитель всех существ, царь всех существ. Подобно тому, как все спицы заключены между ступицею колеса и ободом колеса, так все существа, все боги, все миры, все дыхания, все Атманы заключены в этом Атмане» ^[15]. В Индии madhu (мёд) символизирует контакт всех существ во вселенной с Атманом, Антропосом (пурушей); это значит, как объясняет Макс Мюллер, объективную, полную и взаимную зависимость или связность всех вещей — то есть то, что Юнг называл «объективным знанием» в противоположность субъективной любви, которая полна проекций и эго-ориентированных желаний.

Однако самый поражающий и самый неортодоксальный мотив в видении Брата Клауса — это медвежья шкура, которую носит пилигрим. Эта деталь снова указывает на Вотана, который, помимо прочих эпитетов, как бог берсерков также носит имя Hrammi, «потрошащий». В Ветхом Завете медведь представляет тёмную сторону Яхве, а у северных шаманов медведь является самым часто встречающимся «духом-помощником» или союзником. В большинстве стран северной Европы медведь раньше был настолько почитаем, что о нём говорили только как об «отце», «священном мужчине», «священной женщине», «мудром отце», «золотоногом» и т. д.

Для древних германцев ношение медвежьей шкуры означало, что человек был берсерком. Способность становиться берсерком была парапсихологическим даром, который передавался по наследству в некоторых германских воинских семьях. Он проявляется как божественный экстаз, разновидность священного гнева. Про таких людей говорили, что они падали в беспамятстве на землю, как если бы они были мертвы, и в этот момент их души покидали их тела в форме медведя. Затем они в гневе вступали в битву, уничтожая всех врагов, иногда, однако, также и своих людей по случайности. Основное состояние ума в этом «бытии берсерком» называлось grimr, что может трактоваться как «ярость» или «гнев». Превращение в берсерка также называлось hamfong, другими словами, это смена кожи или формы человека, равно как и смена тени человека и его защитного духа. В итоге можно сказать, что медвежий аспект святого пилигрима в видении Клауса представляет собой опасную и сверхъестественную животную тень Самости.

В письме Юнг пишет об этом видении: «Человек, заряженный маной, или нуминозный человек, обладает териоморфными признаками, и таким образом превосходит обычного человека не только в направлении вниз, но и в направлении вверх». Юнг говорит нам, что в видении берсерка внутренний Христос проявляется в двух формах: «1. как пилигрим, который подобно мистику совершает peregrination animae ^[16]; 2. как медведь, шкура которого отливает золотом». Эта последняя является аллюзией на «новое солнце» (solnovus) в алхимии, новое знание ^[17]. Юнг продолжает: «Смысл этого видения может быть таким: в духовном путешествии и в своей инстинктивной (медвежьей, т. е. отшельнической) до-человечности брат Клаус осознаёт себя как Христа. <…> Жестокая холодность чувств, в которой нуждался святой, чтобы оставить жену, детей и друзей, встречается в до-человеческом животном мире. Поэтому святой отбрасывает животную тень. <…> Тот, кто вынесет единение внутри себя высочайшего с нижайшим, исцелён, свят, целостен. Видение пытается показать ему, что и духовный странник, и берсерк — это Христос, и так открывается путь к прощению величайшего греха, который есть святость». Позднее у Никлауса было видение ярости Бога, которое ужаснуло его, «потому что эта ярость нацелена на него, предавшего ближнего, самого дорогого и обычного человека ради Бога».

Таким образом, Христос-берсерк в видении Брата Клауса объединяет непримиримые противоположности, а именно нечеловеческую дикость и христианскую духовность, неистовство войны и христианскую агапэ, любовь к человечеству. Только потому, что Клаус смог дать место в себе этой фигуре, он оказался способен объединить эти же противоположности во внешнем мире, убедить своих соотечественников выбрать мирное решение, а не позволить им вовлечься в гражданскую войну.

Чтобы понять, как это возможно, мы должны глубоко осмыслить определённые базовые постулаты глубинной психологии. Давайте взглянем на ситуацию так, как она представлена на диаграмме ниже.