Как быть стоиком. Античная философия и современная жизнь - Массимо Пильюччи Страница 9

Стоическая дихотомия контроля применима ко всем областям нашей жизни. Допустим, вы ждете повышения в должности. Вы считаете это повышение заслуженным, поскольку проработали в компании много лет, всегда добивались хороших результатов и выстроили прекрасные отношения со своими коллегами и руководством. Также предположим, что окончательное решение о том, повысят вас или нет, станет известно только завтра. Стоическое отношение к жизни позволит вам безмятежно проспать всю ночь, а утром спокойно узнать о принятом решении, каким бы оно ни было. Ваше спокойствие вызвано никоим образом не уверенностью в результате: он находится вне вашего контроля и зависит от слишком многих «переменных величин», в том числе от внутренней политики вашей компании, симпатий босса и наличия достойных конкурентов среди ваших коллег. Нет, вы спокойны, потому что знаете: вы сделали все от вас зависящее, поскольку только этонаходится под вашим контролем. Вселенная не подчиняется вашим желаниям и приказам — она делает то, что делает. А ваша компания, решения и поступки начальства, коллег, акционеров, клиентов и многое другое — часть этой Вселенной. Так зачем же волноваться и мучиться бессонницей?

Представьте себе другую ситуацию: вы — родитель дочери-подростка, которая вдруг стала непослушной и ведет себя с вами враждебно, хотя у нее было счастливое детство и вплоть до последнего времени вы полагали, что у вас прекрасные отношения. Как правило, оказавшись в таком положении, родители начинают винить себя в том, что мало уделяли внимания дочери, когда она была ребенком, и недостаточно старались (хотя затрудняются сформулировать, что они могли бы сделать для нее еще). Вы можете чувствовать разочарование от того, что ваша дочь уже не та счастливая маленькая девочка из прошлого. Эпиктет говорит, что такие сожаления — пустая трата эмоциональных сил. Мы не в состоянии изменить прошлое — это вне нашего контроля. Мы можем и должны извлекать уроки из прошлого, но единственное, что в нашей власти, — это происходящее здесь и сейчас. Правильное отношение к вышеописанной ситуации — признать, что вы делали для воспитания дочери все от вас зависящее и продолжаете делать это сейчас, помогая ей пережить трудный период в жизни. И спокойно принимать результат, каким бы он ни был.

Важная оговорка: я не призываю вас к смирению! Стоицизм часто ошибочно истолковывают как пассивную философию, но пассивность и смирение идут вразрез с учением стоиков и, что еще важнее, с их делами. Принципов стоической философии придерживались многие ведущие государственные деятели, генералы и императоры, то есть люди, не склонные к фаталистической бездеятельности. Но они были достаточно мудры, чтобы проводить различие между своими целями, находившимися под их контролем, и внешними результатами, на которые они способны повлиять, но не могут полностью контролировать. Как говорится в вышеприведенной молитве о спокойствии духа, признание этой дихотомии является признаком зрелости и мудрости.

Каждый раз, оказываясь в трудном положении, я вспоминаю знаменитую историю о стоической невозмутимости. К счастью для меня, мои ситуации были далеко не такими сложными, как у героя этой истории — стоика Пакония Агриппина, жившего в I веке нашей эры. Его отца казнил император Тиберий якобы за измену, а в 67 году сам Агриппин был обвинен в том же преступлении (и тоже, скорее всего, беспричинно) другим императором, Нероном. Вот как излагает эту историю Эпиктет: «Ему сообщают: "Тебя судят в сенате" ^[24]. — "Да будет судьба благосклонна! Однако уже пять часов (а в этот час он по своему обыкновению упражнялся и затем обмывался холодной водой), пойдем поупражняемся". Когда он кончил упражняться, пришли и сказали ему: "Ты осужден". — "На изгнание, — спрашивает он, — или на смерть?" — "На изгнание". — "А имущество что?" — "Не изъято". — "Позавтракаем, значит, в Ариции"». Реакция Агриппина может показаться наигранно дерзкой — вышеописанную сцену легко представить в исполнении Кэри Гранта или Харрисона Форда в крутом голливудском блокбастере, но трудно вообразить, чтобы человек так вел себя в реальной жизни. Но в этом-то и состоит сила стоицизма: признание фундаментальной истины, что мы можем контролировать только свое поведение, но не его результаты (не говоря уже о результатах поведения других людей), дает нам способность невозмутимо принимать происходящее. Это происходит, потому что мы знаем: сделано все возможное и все зависящее от нас в данных обстоятельствах.

Кстати, к другу Агриппина, сенатору (и стоику) Публию Клодию Тразею Пету, судьба была не так благосклонна. Его осудили по сфальсифицированным обвинениям и приговорили к «свободному выбору смерти» (лат. liberum mortis arbitrium), что означало немедленное самоубийство. Тразей Пет получил сенатское предписание, когда обедал дома со своими гостями. Он спокойно извинился перед ними, удалился в спальню и вскрыл себе вены в присутствии квестора, доставившего приказ. Причем в ожидании смерти он продолжил беседовать о природе души со своим другом и постоянным соперником в диспутах Деметрием из философской школы киников.

Конечно, Агриппин и Тразей Пет были исключительными личностями, а своенравные тираны вроде Нерона на удивление часто встречаются среди власть имущих и сегодня, спустя две тысячи лет. Но главное в этих историях — идея дихотомии контроля и вытекающие из нее следствия. Если мы проанализируем события нашей жизни, то поймем, что очень многое (от незначительных эпизодов до самого важного) находится вне нашего контроля. Из осознания этого может логически вытечь принцип непривязанности к вещам и людям, который также проповедуется буддизмом и другими философскими и религиозными традициями. Но эта идея — еще один источник серьезных заблуждений относительно стоицизма. Эпиктет излагает ее, по своему обыкновению, в весьма резкой форме (впоследствии я понял, в чем заключается его метод: Эпиктет с порога оглушает человека, чтобы приоткрыть его разум и вложить в него абсолютно чуждую до сего момента мысль):

Каково же упражнение на деле против этого? ^[25] Прежде всего высшее, главнейшее, прямо как бы с порога: когда ты испытываешь привязанность к чему-то, то не относись к этому как к чему-то такому, что не может быть отнято, но относись как к чему-то такого рода, как горшок, как стеклянный кубок, чтобы, когда они разобьются, ты, помня, чем они были, не впадал в смятение. Так и здесь: если ты целуешь свое дитя, или брата, или друга… напоминай сам себе, что любишь смертное, любишь отнюдь не свое. Это дано тебе на настоящее время, не как не могущее быть отнятым и не навсегда, но как смоква, как виноград в установленное время года, а если ты тоскуешь по ним и зимой, то ты глупец. Вот так и, если ты тоскуешь по сыну или по другу тогда, когда тебе не дано, знай, что ты это зимой тоскуешь по смокве.

Задержитесь на минуту и перечитайте этот отрывок, прежде чем следовать за Эпиктетом и мной дальше. Я уверен: как и большинство людей, вы согласны с тем, что Эпиктет говорит о привязанности к вещам, будь то горшок, стеклянный кубок или iPhone последней модели. Да, большинство из нас любит свои вещи, но в глубине души мы понимаем, что не случится ничего страшного, если они сломаются. Однако многие из нас содрогаются от ужаса, когда философ призывает распространить то же отношение на собственного ребенка, брата или друга. Ведь это бесчеловечно — говорить, будто люди не должны привязываться к своим близким! Каким социопатом нужно быть, чтобы не видеть разницы между родным братом и горшком?!