Самооценка у детей и подростков. Книга для родителей - Гюру Эйестад Страница 9
Самооценка у детей и подростков. Книга для родителей - Гюру Эйестад читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
Имплицитная память – это знание, которое есть у нас о мире и о нас самих, о нашем месте среди других людей. Это все, что мы просто-напросто знаем, это привычки, которые автоматически направляют нас, в то время как мы об этом даже не задумываемся. К ним относится то, как мы привыкли подходить к делу, то, как мы воспринимаем людей. Собственно, это процедуры, которые мы применяем в своей жизни, например: «Я не боюсь высказать свое мнение, даже если другие со мной не согласны». Здесь также заложено имплицитное знание о нас самих и нашем месте среди других, то, каким образом мы категоризируем себя и других, например: «Твои и мои потребности одинаково важны». Ключевое слово, характеризующее эту составляющую памяти, – знать. Говоря о памяти, мы обычно имеем в виду эксплицитную память. «У нее отличная память», – говорим мы, подразумевая, что та, о ком идет речь, способна в деталях вспомнить события и отдельные моменты прошлого. Многие считают, что именно «автобиография», то есть все события нашей жизни, формирует самоощущение и самооценку. Действительно, эксплицитная память играет важную роль в том, как мы ощущаем самих себя, а самооценка ребенка может формироваться под воздействием прошлых событий, о которых он со временем будет вспоминать. Тем не менее мы увидим, что корни самооценки находятся в имплицитной памяти. То, что ребенок подспудно знает (или узнает) о себе, его привычка вести себя определенным образом во взаимодействии с другими людьми образуют фундамент самооценки.
Человек обладает способностью категоризировать, то есть упорядочивать, классифицировать и систематизировать. Эта способность лежит в основе имплицитной памяти и проявляется с самого рождения. В исследованиях было выявлено, что младенцы нескольких дней от роду предпочитают молоко матери, а не других женщин. Новорожденный сразу начинает отделять знакомое от неизвестного. Несколько месяцев спустя, когда ребенок уже зримо связан с мамой и папой и начинает бояться чужих, мы можем более отчетливо проследить проявление способности к категоризации: ребенок не испытывает никаких сомнений, что отношение к родителям принадлежит совсем другому классу, нежели отношение к чужим взрослым.
Ребенок категоризирует и самого себя, то есть отвечает на вопрос «Кто я?», исходя из опыта, который получает во взаимодействии с другими. Если мы позволяем малышу проявить инициативу (например, отвечая на его лепетание или встречая его распростертыми объятиями и улыбкой, когда он ползет, стремясь забраться на колени), мы помогаем ему категоризировать себя следующим образом: «Я – тот, кто может действовать, я – тот, кто находит отклик в других». И наоборот, когда ребенок систематически на протяжении длительного времени ощущает, что его игнорируют, он отнесет себя в категорию такого типа: «Я не могу ни на что повлиять» или же «Чтобы добиться ответной реакции, я должен сделать что-нибудь ужасное». Конечно, маленький ребенок не может думать обо всех этих вещах, однако это закладывается в его имплицитную память в форме схем или инструкций к тому, как надо воспринимать самого себя и вести себя во взаимодействии с другими людьми.
Постепенно категоризация закрепляется в языке в виде понятий. Работа, направленная на самопознание, часто протекает явно и эксплицитно, а лишь затем становится частью имплицитной памяти. Как, например, происходило в нашем разговоре с Тувой (ей тогда было два года):
Мама: «Тува, ты моя сладость!»
Тува: «Нет! Не сладость!»
Мама: «Ой, ты не сладость! Кто же ты?»
Тува: «Я непоседа».
Мама: «О да, это точно, ты – непоседа. (Мы улыбаемся друг другу.) Но я считаю, что ты – сладкая непоседа».
Тува (немного подумав): «Да, сладкая непоседа».
Здесь Тува активно работает с зарождающимся пониманием себя самой. У нее рано проявилось пристрастие ко всему, что не совсем вписывается в рамки нормального: ей нравилось быть немного хулиганистой и прощупывать границы с улыбкой наготове. В этом примере мы видим, как она «работает» с понятиями и каким образом себя категоризирует. Она настаивает на своих словах, чтобы определить и обозначить нечто, что она начала познавать в собственной крохотной личности.
Кроме того, происходит следующее: я настаиваю на своей категоризации – для меня она «сладкая». И она это принимает, коль скоро я позволяю ей оставить и «непоседу» тоже. Таким образом самоощущение Тувы становится более емким: она есть кто-то один (непоседа) и плюс к этому кто-то еще (сладкая). Она становится кем-то новым, кем-то бóльшим. Она получает подтверждение пониманию самой себя и расширяет его.
Вот другие примеры классификации в представлении о себе:
Пятилетняя Хедда: «Я – молодой ребенок!»
Восьмилетний Андерс: «Мне нравится розовый, хотя это девчачий цвет, но я это говорю как мальчик».
Семилетняя Юни: «Если я сделаю так, как хочет Аннели, я как будто потеряю себя. А если я сделаю так, как я хочу, тогда я потеряю Аннели. Это сложно».
Посредством опыта многократных взаимодействий с другими людьми ребенок выстраивает знания и собственное понимание жизни и не в последнюю очередь формирует представление о самом себе и своем месте среди окружающих. Категории, которые формируются в ребенке, задают характер его поведения – непоседа ведет себя не так, как принцесса.
Категории играют роль своего рода «зеленого света» для выполнения определенных действий. И чем лучше определенный образ действий укоренен в опыте ребенка, тем прочнее он закрепляется как составляющая жизненных привычек и процедур. Многочисленные тренировки и частые упражнения всегда приносят результаты – как в повседневной жизни, так и на спортивной площадке. Часто повторяющийся опыт в итоге преобразуется в жизненные ориентиры и установки.
Представьте себе малыша Ларса, ищущего утешения у мамы или папы, когда он огорчается, пугается или просто очень устает. Раз за разом на протяжении первых лет жизни он встречает поддержку: его принимают, прижимают к себе и успокаивают. Опыт Ларса говорит ему о том, что можно иметь потребность в утешении, что взрослые защищают его и помогают ему. Хотя он и не помнит этого, Ларс об этом знает, ведь опыт остается в его имплицитной памяти.
Может быть, мы поймем это лучше, если обратимся к собственной взрослой жизни. Как психотерапевт я часто сталкиваюсь с тем, что схемы, заложенные в годы детства и юности, усложняют жизнь уже взрослого человека. Но я вижу, что принятие новых категорий способствует изменению и развитию. Познакомимся с двадцатипятилетним Томасом: в противоположность Ларсу он уяснил для себя, что его потребности ничего не значат, в жизни для них места нет.
Томас всегда помогал маме. Его жизнь во многом была подчинена удовлетворению ее потребностей, хотя он жил отдельно и учился. Каждые выходные Томас проводил в доме матери, часто говорил с ней и все время беспокоился о том, как она. Мама страдала психическим заболеванием еще с того времени, когда Томас был младенцем, и он очень рано взял на себя уход за ней.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии