Год без покупок - Кейт Фландерс Страница 8

Я не в курсе всех деталей того, что произошло дальше. Я помню только, что лежала в кровати и слушала, как моя мама орет в телефонную трубку на кухне. Она позвонила моему биологическому отцу, потом позвонила в паб, где мне дали алкоголь, а потом угрожала вызвать полицию. Дурацкое совпадение: брат биологического отца был констеблем в полицейском участке, находившемся в соседнем здании с учреждением, в котором работала моя мама. Виктория и правда маленький город. Впрочем, я никогда не встречала его брата, так что маленький город может быть на самом деле довольно большим. Но я знала, что на следующий день он обо всем узнает. Мама сказала об этом по телефону.

Я слушала ее, лежа на кровати, и наблюдала, как плакаты с Джонатаном Тейлором Томасом кружатся по комнате, а потом закрыла глаза и все исчезло.

Возможно, самая печальная часть этой истории заключается не в том, что она произошла, а в том, что долгие годы я ей гордилась.

Школьное образование в Виктории состоит из двух уровней. Так что сперва я ходила в начальную школу (с детского сада до седьмого класса), а потом в старшую (с восьмого класса до выпускного). Вскоре после моего первого алкогольного опыта мне исполнилось 13, и я перешла в старшую школу. Здесь у меня появилась новая группа друзей, в основном состоявшая из девочек из восьмого класса и мальчиков из девятого.

Как большинство неуверенных в себе младших подростков, мы обменивались боевыми историями нашего детства. У многих из моих новых друзей родители были разведены, некоторые ненавидели своих отчимов. У кого-то родители так много пили, что даже дети понимали, насколько ненормально такое поведение. Но никто еще не пробовал делать это сам, кроме пары ребят, которые могли украсть сигарету или стащить банку пива из холодильника. Когда я узнала об этом, я поняла, что у меня есть шанс выделиться.

Пока что я была заурядной. Я входила в баскетбольную команду в шестом и седьмом классах, но, как правило, не могла продержаться на поле дольше нескольких минут. На физкультуре меня тоже обычно выбирали в команды последней. Я также не была особенно привлекательной: слишком короткие волосы, слишком большие бедра и живот. Ничто во мне не заслуживало внимания. И вот я, наконец, обнаружила что-то, в чем я обошла большинство моих новых друзей: я была первой из нас, кто ухитрился напиться.

«Летом я пошла в паб с моим реальным отцом и так надралась!» – рассказывала я, словно это было какое-то выдающееся событие. Потом я детально описывала напитки, словно эксперт по коктейлям, и заканчивала историю словами: «Надо нам с вами как-нибудь выпить!» Благодаря этому я стала одной из предводительниц стаи.

Вскоре мы начали выпивать каждые выходные. У одного из девятиклассников был друг, у которого был старший брат, готовый покупать нам алкоголь по пятницам. Группа из 10–15 человек обычно собиралась у трибун школьного стадиона и ждала нашей экспресс-доставки. Минивэн появлялся в одно и то же время каждую неделю – в шесть вечера зимой, в восемь вечера весной, – и мы проводили следующие несколько часов, потягивая крепкий сидр из двухлитровых бутылок и скача по бейсбольному полю, словно мы тут хозяева.

Тогда я не знала, что проведу следующие 14 лет, напиваясь по самым дурацким причинам. Я буду пить, чтобы чувствовать себя более крутой – кем-то, кто реально нравится людям. Я буду пить, чтобы пережить неловкие ситуации, например свидания и секс. Я буду пить, чтобы приглушить неуверенность. Но тогда я об этом не знала – зато знала, что у меня отлично получается. Я легко добывала алкоголь. Я держалась наравне с парнями, и меня никогда не тошнило. Я умела здорово повеселиться.

От выпивки один-два раза в неделю в старшей школе я перешла к трем-четырем вечерам в неделю в 20 лет, причем почти каждый раз напивалась до отключки.

Потеря памяти происходила по двум сценариям. Иногда из моей жизни пропадал час или два. Мне приходилось спрашивать подруг, во сколько мы ушли с вечеринки или что мне написал мой парень. Я стирала всю переписку перед тем как лечь спать, потому что не хотела видеть с утра те глупости, которые могла отправить. Этот вариант был не так уж страшен, мне казалось, что отрубиться на один-два часа – не беда.

Но случались и такие вечера, когда я забывала вообще все после какого-то момента. Я пила так, словно боялась, что у меня отнимут бутылку. Последнее воспоминание обычно было забавным, например, как я пою на улице по дороге на вечеринку или обнимаю подруг. Потом я просыпалась утром, обычно в своей кровати, но иногда у кого-то на диване, и не могла восстановить события последних шести или более часов.

Этот вариант я ненавидела. Я ненавидела то чувство, когда пытаешься понять, что пила, нюхала, ела или вытворяла. Я ненавидела ноющую пустоту внутри, которая подсказывала, что я, видимо, сделала или сказала что-то глупое и, скорее всего, испортила с кем-то отношения. Я ненавидела свое неведение. И все-таки я продолжала пить 14 лет.

Я прочитала где-то, что люди пытаются бросить до дюжины раз прежде, чем у них, наконец, получается. В моем случае это оказалось правдой.

Впервые я подумала, что надо бы бросить пить, утром после вечеринки в доме подруги. Она собиралась уехать в Таиланд на четыре месяца. Чтобы проводить ее как следует, мы пили тайское пиво, ром с пряностями и эггног – отвратительное сочетание, но нам, двадцатилетним, оно казалось уместным. 15 или больше человек расселись на полу кухни, мы танцевали в носках под живую музыку, которую исполнял для нас отец подруги вместе со своей группой.

На следующий день я проснулась полностью одетой в кровати, не помня, как именно я туда попала. Мне потребовалось четыре дня и дюжины разговоров с подругами, чтобы разобраться, что произошло. Судя по всему, я вызвала такси, а затем заснула на тротуаре, пока ждала его. Некоторое время спустя меня нашли родители моей подруги, подобрали с асфальта и уложили на заднее сиденье своей машины. Наверное, я сумела относительно разборчиво назвать им адрес моих родителей, потому что они отвезли меня туда и уложили в постель. Я ничего из этого не помнила. Кто угодно мог подобрать меня на улице той ночью.

В начале того года я купила открытку родителям подруги, которые меня подобрали, и поблагодарила их за помощь. Я написала им, как я ужасно виновата и как я переживаю из-за того, что не знаю, что именно произошло, и сообщила, что планирую больше никогда не пить. «Уже три недели я не пила не капли», – написала я как само собой разумеющееся. Но вскоре после этого я снова начала пить и не делала новых попыток бросить еще пять лет.

На Новый год в 2011-м я дала себе обещание не пить целый год. Думаю, я продержалась 23 дня. В феврале того года я взяла отгул на работе и перелетела через всю страну, чтобы начать новую жизнь. Вместо этого я пропила все мои сбережения за восемь недель и потратила последние 350 долларов на возвращение в Викторию с приблизительно 30 тысячами задолженности по карте. В этот момент мне пришлось притормозить и пить реже. Но всякий раз, когда я могла позволить себе десятидолларовую бутылку вина, я покупала ее и выпивала до последней капли, обычно в течение часа.