Выдающийся ум. Мыслить как Шерлок Холмс - Мария Конникова Страница 7

Ни минуты не сомневайтесь в том, что эта цель достижима. Пусть Холмс – вымышленный персонаж, но Джозеф Белл действительно существовал. Как и Конан Дойл (и его метод принес пользу не только Джорджу Эдалджи: сэр Артур приложил старания, чтобы снять обвинения с заключенного в тюрьму по ошибке Оскара Слейтера).

Возможно, Шерлок Холмс завладевает нашим воображением потому, что показывает: можно без особых усилий мыслить таким образом, который среднего человека способен довести до изнеможения. Благодаря Холмсу самые жесткие требования к научному мышлению выглядят осуществимыми. Недаром Ватсон, выслушав объяснения Холмса, касающиеся его метода, неизменно восклицает, что все изложенное ясно как день. Но в отличие от Ватсона мы можем научиться видеть эту ясность заранее, а не постфактум.

Вдумчивость и мотивация

Эта задача не из легких. Как напоминает нам Холмс, «искусство делать выводы и анализировать, как и все другие искусства, постигается долгим и прилежным трудом, но жизнь слишком коротка, и поэтому ни один смертный не может достичь полного совершенства в этой области». И это не просто красивые слова. В сущности, все сводится к единственной простой формуле: чтобы перейти от мышления по системе Ватсона к мышлению по системе Холмса, требуется вдумчивость плюс мотивация. (И вдобавок обширная практика.) Вдумчивость – то есть постоянное присутствие разума, внимательность и пребывание в настоящем, столь необходимые для подлинного, деятельного наблюдения за миром. Мотивация – то есть активная вовлеченность и страсть.

В событиях, которые определенно ничем не примечательны – например, когда мы забываем, куда положили ключи, или теряем очки, только чтобы обнаружить их у себя на макушке, – виновата система Ватсона: мы действуем как на автопилоте и не отдаем себе отчета в совершаемых действиях. Вот почему мы зачастую забываем, чем занимались, когда нас прерывают, и застываем посреди кухни, удивляясь, зачем вообще сюда забрели. Система Холмса предлагает нечто вроде возвращения тем же путем, требующего напряжения памяти, чтобы отключить автопилот и вместо этого вспомнить, где и зачем мы занимались тем, чем занимались. Наша мотивированность и вдумчивость непостоянны, и в большинстве случаев это неважно. Мы действуем бездумно, экономя ресурсы для более важных дел, чем запоминание места, где лежат ключи.

Но для отключения режима автопилота нам необходима мотивация, чтобы мыслить вдумчивым образом в данную конкретную минуту, прилагать усилия к тому, что происходит у нас в голове, вместо того чтобы безвольно плыть по течению. Для того чтобы мыслить подобно Шерлоку Холмсу, мы должны активно хотеть мыслить подобно ему. По сути дела, мотивация настолько важна, что исследователи часто сетуют на трудности получения объективных показателей результативности по когнитивным задачам для участников постарше и помоложе. Почему? Участники постарше зачастую гораздо более мотивированы на демонстрацию высоких результатов. Они более старательны и увлечены, более серьезны, сосредоточены на конкретной задаче, вовлечены в процесс. Для них эти действия много значат, так как свидетельствуют об интеллектуальных способностях участников, и те стремятся доказать, что с возрастом не утратили былую хватку. Для участников помоложе дело обстоит иначе. Сопоставимой мотивации у них нет. Так как же тогда точно оценивать результаты этих двух групп? Вопрос остается открытым и продолжает терзать исследователей старения и когнитивной функции.

Но важен он не только в этой сфере. Мотивированные участники всегда превосходят остальных. Студенты, у которых есть мотивация, демонстрируют более высокие результаты даже в тех случаях, когда проверяются вещи вроде бы неизменные, например в тесте на коэффициент интеллекта (IQ), где они показывают в среднем на 0,064 балла выше с учетом стандартной погрешности. Мало того, мотивация обусловливает более высокую академическую успеваемость, определяет меньшее количество судимостей и более высокие результаты в работе. Дети, демонстрирующие «яростное стремление» (этот термин введен Эллен Уиннер для описания внутренней мотивации овладеть навыками в какой-либо сфере), гораздо чаще добиваются успехов в любой области, от искусства до науки. Если у нас есть мотивация выучить какой-либо язык, скорее всего, наши старания увенчаются успехом. В сущности, когда мы осваиваем что-либо новое, процесс идет успешнее, если у нас есть мотивация. Даже наша память знает, мотивированы мы или нет: мы лучше запоминаем, если мы мотивированы в тот момент, когда формируется воспоминание. Это явление называется мотивированным закреплением.

И наконец, третий и последний элемент: практика, практика и еще раз практика. Вдумчивую мотивацию необходимо дополнить тысячами часов безжалостных, интенсивных тренировок. Без них никак не обойтись. Вспомним феномен экспертного знания, или компетентности: эксперты во всех сферах, от шахмат до криминалистики, прекрасно помнят все, что относится к выбранной ими сфере деятельности. Познания Холмса в области преступлений всегда в его распоряжении. Шахматист зачастую держит в голове сотни партий со всеми ходами – в виде, пригодном для моментального доступа. Психолог К. Андерс Эрикссон утверждает, что эксперты иначе воспринимают мир в сфере своей компетенции: они видят то, чего не замечает новичок, им достаточно одного взгляда, чтобы выявить закономерности, отнюдь не очевидные неопытному глазу, они смотрят на детали как на часть целого и сразу понимают, какие из них важны, а какие несущественны.

Система Холмса никому не дается просто так, даже самому Холмсу. Можно с уверенностью утверждать, что он в своем созданном Конан Дойлом мире с рождения, как и все мы, руководствовался системой Ватсона. Просто он в какой-то момент остановился. И научил систему Ватсона действовать по правилам системы Холмса, поставив вдумчивую рефлексию на место бездумного рефлекса.

Система Ватсона по большей части является для нас врожденной. Но, осознав ее власть, мы убеждаемся – система контролирует ситуацию уже не так часто, как прежде. Как отмечает Холмс, он взял себе за правило пользоваться своей системой Холмса ежедневно, каждую минуту. Таким образом он приучал своего «внутреннего Ватсона», склонного к поспешным суждениям, поступать как подобает «внешнему Холмсу». Одной только силой привычки и воли он приучил себя направлять моментальные суждения в фарватер рефлексирующей, анализирующей мысли. Благодаря такой базе Холмсу понадобились считаные секунды, чтобы сделать первые наблюдения, касающиеся характера Ватсона. Вот почему Холмс называет это умение интуицией. Безошибочная интуиция, интуиция, которой обладает Холмс, неизбежно опирается на тренировку, на долгие ее часы. Эксперт не всегда осознает, откуда что берется, но берется все из навыка – видимого или нет. Заслуга Холмса в том, что он разъяснил суть процесса, объяснил, как горячее может стать холодным, а машинальное – осознанным. Это и есть знания, которые Эрикссон назвал экспертными: способности, порожденные интенсивной и обширной практикой, а не какой-либо внутренней одаренностью. То есть Холмс не родился частным сыщиком, лучшим из всех частных сыщиков. А практиковал вдумчивый подход к миру и со временем отточил свое искусство, довел его до уровня, который и был представлен нам.

Когда первое совместное расследование близится к завершению, доктор Ватсон делает комплимент товарищу и его удивительным достижениям: «Благодаря вам раскрытие преступлений находится на грани точной науки». И вправду высокая похвала. Но в следующих главах вам предстоит научиться действовать точно так же в отношении каждой мысли с момента ее появления – как делал Артур Конан Дойл, собирая доказательства в защиту Джорджа Эдалджи, и Джозеф Белл, проводя диагностику пациентов.