Золотой осел. Апулея. Архетип трансформации - Мария-Луиза фон Франц Страница 60

Осирис — это божественный сын, муж и брат Исиды, потому новое посвящение означает, что теперь Луций стал божественным мужем и сыном великой богини-матери. Прежде он был негативно одержим богом puer aeternus, но теперь развитие достигло цели, так что он осознает себя богом, вечным сыном Великой Матери. Божественный аспект индивидуума здесь осознает в символической форме. Луций осознает внутреннюю божественную сущность ^[176]. Юнг называет это осознанием Самости. Символизм в культе Исиды означает осознание анимы, но теперь наступает время для осознания Самости, божественной внутренней природы. Ценность опыта, благодаря которому он установил положительные отношения с богиней, теперь видна в жизни. После третьего посвящения Луций осознает себя богом, а также слугой божественного начала; он и то, и другое, хозяин и слуга.

Уже упоминалось, что в христианстве есть аналогия с мифом Осириса в цикле легенд о Священном Граале ^[177]. После смерти на кресте Христос был погребен в гробнице, закрытой камнем. Когда женщины пришли помазать тело, ангел сказал им, что Христа здесь нет, он воскрес. Согласно легенде второго или третьего века, Иосиф Аримафейский в видении узнал о воскрешении Христа, который дал ему сосуд, наполненный кровью, и сказал, что избрал его, Иосифа, чтобы тот передавал тайную традицию и культ его погребения. Здесь, как и в культе Осириса, символ мертвого бога — это сосуд, в котором содержится его кровь, так сказать, жизненная субстанция. Позже легенда изменилась, и считалось, что сосуд был утрачен, пересек море и застрял в фиговом дереве в Марселе, где был обнаружен и перенесен в монастырь Фекан. Так Священный Грааль попал во Францию.

Здесь снова появляется аналогия с мифом об Осирисе, в том, что сосуд содержит божественную сущность. Это архетипический мотив воскресшего бога, который после краткой человеческой жизни оказывается убит, а потом продолжает жить в форме душевной субстанции, сохранившейся в сосуде, из которого невидимо исходит его дух. Согласно легенде, иногда из священного сосуда слышался голос, помогавший рыцарям. Можно задаться вопросом, зачем нужна была такая реликвия, чтобы исполнить предписания христианской веры? Если рассмотреть историю религий, мы увидим, что во многих религиях были фазы, во время которых религиозные символы, изначально переживаемые индивидуально, переходили в организации и коллективно признанные ритуалы и литании. Сам Христос изначально переживался как Богочеловек малым кругом апостолов. Святой Павел пережил столкновение с ним в видении ^[178]. Своим быстрым распространением христианство во многом обязано снам и видениями отдельных индивидуумов. Описания жизней монахов, мучеников и святых повествуют, например, о фигуре, облеченной в свет, с венком из роз на голове или огромного роста пастухе. Такие сны часто не уточняют, что речь идет о Христе, но всякая мужская божественная фигура немедленно толковалась именно так, и для мужчин она стала носителем видений Самости, а для женщин позитивным анимусом ^[179].

Так Христос оставался живым архетипом, с которым многие люди были связаны посредством личного внутреннего опыта. Христос для них был божеством, с которым можно соприкоснуться на опыте, тем, кто жил среди них, действовал в сердце сообщества и влиял на жизни. Позже живой символ угас, потерял эмоциональное качество и нуминозность, и это привело к тому, что все больше людей знали только от бабушек, что был такой бог, но сами уже не имели с ним никаких отношений. Они молились как раньше, потому что были научены молитве, но уже не говорили о личном религиозном опыте. Вот почему Ницше в критический момент своей жизни сказал: «Бог мертв». Однако, он не мертв, только жизнь его стала невидимой, вернулась в лоно, из которого он родился, в бессознательную архетипическую изначальную форме; в этом состоянии он стал богом, обитающем в сосуде.

Таким образом, можно сказать, что круглый сосуд символизировал тайну человеческой психики, в которой скрывается живая божественная сущность, иными словами, вечная и нерушимая божественная реальность. Хотя человек иногда почитает Бога, а иногда не верит в него, в психике всегда присутствует вечная сущность Бога, который не может умереть. Фигуре Христа угрожает опасность стать мертвым богом, но пока он воплощает архетип, он вечен. Он воплощает опыт архетипической реальности, и в этом смысле бессмертен. Он выжил после смерти благодаря возвращению в лоно бессознательной психики, из которой появился. Сосуд и божественная сущность в нём — это символ психологического подхода и переживания, в котором все религиозное воспринимается изнутри, а не во внешних формах. Ничто больше не спроецировано на образы и ритуалы или организации. Это снова личный нуминозный опыт индивидуума. Это момент, когда мертвый бог возвращается в сосуд, из которого снова появляется тем, кем всегда был: вечной психической реальностью. Вот почему египетский символ сосуда с божественной сущностью в нём сохранился даже в христианстве. Когда возникли сомнения о фигуре Христа, ожили все те легенды о Священном Граале, которые могут придать новое направление. Церковь увидела в материале о Граале некоторую опасность из-за присутствующего в нём индивидуального элемента. Потому некоторое время боролась с этими идеями и называла их еретическими. Но они продолжали жить в алхимии и тайных обществах fedeli d’amore, к которым принадлежали Петрарка и, возможно, Данте. Но насколько хорошо в те времена понимали, что сосуд Грааля символизировал бессознательную психики индивидуума или индивидуума как сосуд для божества? Насколько хорошо понимали, что каждый человек на самом деле сосуд, вмещающий бога? Мы не можем судить. По крайней мере, об этом упоминали поэты, насколько это видно из некоторых сочинений.

Тайные пути мира светской любви, которые продолжали опыт античных мистерий, почти полностью исчезли в семнадцатом столетии. Их вытеснило Просвещение, рационализм и научно-техническое развитие, с которыми мы живем сегодня. Но поскольку архетипические ценности не умирают, в наши дни они повсюду появляются в изобилии сект, в наркотиках, в страстном влечении к эзотерике во всех мыслимых формах.

В то же время эти иррациональные ценности, с которые теперь исчезли из коллективного бессознательного, в неожиданной форме возродились в юнгианской психологии. Благодаря готовности погрузиться в себя и столкнуться с бессознательными силами («пред богами подземными и небесными»), Юнг показал нам, как работать с этими силами. Чтобы принять то, что бессознательное — боги — хочет нам сказать и осознать волю богов, того бога, который проявляется в нас, встать на путь служения ему, не забывая об индивидуальных ограничениях человеческой природы, требуется сильное сознание, достаточно гибкое и скромное.

Не зря Юнг начертал над дверью дома в Кюснахте слова древнего оракула: Vocatus atque non vocatus deus aderit («Званый или незваный, Бог будет здесь»). Даже если мы этого не осознаем, бог выживает после смерти в сосуде нашей души, как в сосуде Осириса или Граале. От нас требует обратить на него внимание и позволить развиться тому, что изнутри стремится к целостности.