Призраки вокруг нас. В поисках избавления - Джеймс Холлис Страница 6

Только диалог со «всем этим» может помочь. Ответ на вопрос «каким образом?» вы найдете ниже, а сейчас просто спросим: что эти силы заставляют меня сделать или от чего они меня хранят? Обычно интуитивно мы уже знаем ответ, а если нет, мы продолжаем вопрошать, пока ответ не явится нам в три часа утра или в душе, или во время ожидания в пробке. Обычно мы знаем, но чаще всего мы не знаем того, что мы уже знаем.

* * *

Другой тип нерассказанной истории мы находим в прекрасном романе Бернхарда Шлинка «Чтец». Молодой человек увлечен взрослой женщиной, вскоре она соблазняет его и сводит с ума так, как может это сделать только первая любовь. Юнец одержим мыслями о ней, он преследует ее на работе (она – водитель трамвая), а она частенько грубо его отталкивает, хотя и получает удовольствие от страстной физической близости. Так или иначе она что-то чувствует к нему и однажды просит его почитать ей что-нибудь из художественной литературы. Он начинает знакомить ее со школьной классикой. И вскоре она так же увлекается новым для нее интеллектуальным миром, как он – миром чувств, открытым благодаря ей. Вдруг она таинственно исчезает, а он со свойственным подростку трагизмом тоскует. Все из нас в свое время испытывали это любовное безумие (Liebeswahn).

Затем молодой человек поступает в университет, учится на юриста, и однажды преподаватель берет его на один из показательных судов по военным преступлениям, каких было много в Германии в послевоенные (речь идет о Второй мировой) годы. К своему удивлению и ужасу, на скамье подсудимых среди бывших надсмотрщиков концентрационного лагеря сидит его обольстительница. Из всех обвиняемых только она полностью берет на себя ответственность за содеянное и подписывает документ о том, что она участвовала в сожжении узников. В итоге все обвиняемые получают срок, но ей дают самый длительный.

Молодой юрист размышляет над тем, как безропотно она приняла все обвинения, затем добавляет к этому воспоминания о временах их знакомства и романа. И вдруг он понимает, что ее нерассказанной историей была ее неграмотность, что эта тайна навязчиво преследует ее и кажется ей чем-то гораздо более постыдным, чем работа в концентрационном лагере. Именно поэтому она просила его читать книги. И поэтому она работала водителем трамвая, ведь эта профессия не требует умения читать. Вот почему приговор на суде она подписала, не читая, – она была готова предстать в глазах других чудовищем, но не безграмотной [15].

Юнг замечал, что у каждого человека есть патологическая тайна, нечто столь страшное, столь постыдное, возможно, столь унизительное, что человек любой ценой будет хранить этот секрет. И пока эти тайны будут оставаться захороненными, они будут очень медленно, но верно заражать и отравлять жизнь сознания. Будучи терапевтом, я выслушал немало подобных историй, это моя привилегия и это мое бремя. Чаще всего, поведав историю другому, человек освобождается от ее груза.

Итак, героиня романа «Чтец» отбывает наказание в тюрьме, а молодой человек взрослеет, женится (неудачно, потому что ни одна женщина не способна заменить ему той первой любви). Но по-своему они продолжают общение. Он читает книги вслух, записывает это на кассеты и посылает ей в тюрьму. Годы идут, а его преданность не ослабевает, но между ним и ей стоит нерассказанная история, причем для него это не история неграмотности, а история ее работы в концентрационном лагере. Однако он продолжает посылать записи, а она, сверяя и сопоставляя их с взятыми в тюремной библиотеке книгами, постепенно учится читать самостоятельно.

За день до окончания ее срока он приходит к ней в тюрьму – он уже мужчина средних лет, она – пожилая женщина. Он дает ей понять, что будет продолжать помогать ей, но ни о какой совместной жизни не может быть и речи. Он не уточняет причин, однако ясно, что долгожданному воссоединению мешает призрак нерассказанной истории о концентрационных лагерях. В ту же ночь, ее последнюю ночь в тюрьме, она вешается, оставив записку, в которой говорится, что все свои сбережения она завещает передать еврейскому благотворительному учреждению, где детей учат читать. Это – ее последняя воля, и это – точка в ее ужасной истории.

Затем юрист узнает, что она научилась читать и что в последние годы она много читала сама. Это были книги по истории Третьего рейха и, в частности, концентрационных лагерей.

Я подошел к книжной полке – Примо Леви, Эли Визель, Тадеуш Боровски, Жан Амери – свидетельства жертв нацизма бок о бок с автобиографией Рудольфа Гесса, книга Ханны Арендт об Эйхмане в Иерусалиме и научные работы о лагерях… [Привратник заметил: ] «Как только фрау Шмиц научилась читать, она стала брать книги о концентрационных лагерях» [16].

И, хотя мотивы ее самоубийства не раскрыты, вероятно, что, узнав нерассказанную историю о своем участии в крупнейшем организованном преступлении в истории Запада, она поняла, что даже после отбывания формального наказания, она не сможет позволить себе мнимую свободу. Невероятный парадокс этой истории в следующем: преподнеся женщине дар грамотности, свободу более широкого и объективного понимания истории, ее возлюбленный открыл ей доступ и к информации, ставшей ей смертным приговором.

Так, нерассказанная история безграмотности, нерассказанная история их тайной связи, нерассказанная история ее причастности к преступлению, ужасному историческому кошмару, нерассказанная история наших коллективных ошибок – все они сплелись, проникли в жизни людей и разрушили их. Роман «Чтец» также проливает свет на нерассказанные истории миллионов погибших, на их непрожитые жизни, безвременно прерванные убийцами и простыми людьми, оказавшимися способными на преступление. Вся наша западная цивилизация с ее священными и достопочтимыми институтами и гуманистическими идеями не выдержала проверки историей. И эта история не могла вечно оставаться нерассказанной [17].

Рассказчик в романе «Чтец» объясняет, что в конец концов ему пришлось описать историю жизни главных героев, их любви и их неожиданных пересечений с мрачных векторами истории. Автор ищет понимания, прощения, освобождения, но он прекрасно знает:

Слои нашей жизни так тесно покоятся друг на друге, что на более поздних этапах нам всегда встречается то, что уже было раньше, не как нечто изжившее себя и негодное, но как нечто живое и современное. Я это понимаю. И все равно порой я чувствую, что мне этого не вынести. Быть может, нашу историю я изложил все же потому, что хочу избавиться от нее, даже если мне это никогда не удастся [18].