Симорон из первых рук, или Бурлан-до. Как достичь того, чего достичь невозможно - Петра Бурлан Страница 40

Как это — не записано в паспорте? Ты не там смотришь… Полистай, полистай… Последняя страничка? Хорошо… Что дальше? Ничего? Абсолютно ничего? Нет, милый: там, за последней чертой — симоронское твое свидетельство. Без цвета, вкуса и запаха. И потому — самое достоверное… В свидетельстве этом записано, что ты явился на свет мгновение назад. В качестве бескачественного Я. И появишься вновь через миг… И вновь… вновь… Так что готовь побольше закусок: праздновать будем основательно. Ассортимент? «Киевский» торт, естественно! Можно еще котлеты по-киевски и киевское «Динамо». Приглашай кого хочешь…

ГОСТИ. А мы уже здесь!

Чудесно. Разрешите тост… Помнишь, читатель, тот роковой в твоей биографии час, когда ты, сместившись с неголодной и гладкой вселенской трассы, парашютировал в здешнюю коммунальную столовку? Нескоро сказка сказывается, скоро жизнь течет, дотекая до мраморного памятника с эпитафией. Так вот, мы с тобой договорились: нет того мрамора в карьерах и на складах, который воздвигнется над твоею главой. Ибо глава эта, разгруженная от зубодробительных жвачек, легкая и крылатая, как сверхзвуковой МиГ-29, воспарит над пространствами…

Итак, при первой же нашей встрече было решено: вместо того чтобы вяло плестись к финишной ленте, нужно шутя и шустро добежать до нее и вернуться к стартовой точке, с которой мы совершили свой памятный спуск. Отсюда, как с верхней площадки Эйфелевой башни, видны не только проходы-выходы в земном лабиринте, но и вся перспектива свободного мироздания.

Ориентируясь на нее, мы не очень тревожимся, если игровая инерция вновь сбрасывает нас: мы теперь знаем способы, с помощью которых можно, не закусывая, восстановиться в своем симоронском статусе. Накапливая опыт такого восстановления, все меньше держимся за прежние кулинарные атрибуты — предметы, явления, отношения, — все больше оперируем открытиями, совершаемыми своим расширенным Я. Интересы наши простираются в область непрерывного, не подпитываемого утилитарными продуктами творчества. Это превращает нас в существ, образ жизни которых качественно отличается от едоков, регламентирующих свое бытие между процедурами «завтрак-обед-ужин».

Так заполним же по этому поводу полости, запустим в работу челюсти!..

Петь? Танцевать? Конечно, какой день рождения без того. Сейчас, сейчас…

Вспомним наши первые практикумы, когда, вырисовав после самообгона масштабную маршрутную карту, мы облачали ее в удобоваримый ассоциативный образ. Период работы с такими образами — позади. Напрактиковавшись с симпатягами, можем теперь освободить их от временных узнаваемых упаковок и двигаться по высвечиваемой ими трассе так, как подсказывает их чистая партитура. Это неизмеримо приблизит нас к СЕБЕ.

Для начала повторим простейшую самообгонную процедуру, отталкиваясь от какого-либо своего житейского желания. Все присутствующие, приготовьте бумагу и ручки-фломастеры для зарисовки загогулины…

Теперь, не прибегая к интерпретациям, попытайтесь найти звуковой эквивалент данного высотного образа. Обычные слова здесь не подойдут — они характеризуют конкретные вещи, наблюдаемые в общепитовских низовьях. Придется создать неологизмы — новые сочетания звуков, соответствующие нарисованной картинке.

Потренируемся. Назовите пару любых предметов-явлений, затем суммируйте их названия так, чтобы получилось одно — экономное — на двоих…

МОЛОДОЙ. Баранка…

БАБУЛЯ. Часы…

Дядя. Ранча.

Видите — какие-то звуки осыпаются, какие-то остаются. Проделайте то же с тремя вещами… четырьмя…

БАРЫШНЯ. Кисель…

ДЯДЯ. Граница…

МОЛОДОЙ. Экология…

БАБУЛЯ. Бандаж…

ГРАЖДАНКА. Клицадан.

Вот примерная модель обозначений, которыми мы будем пользоваться, озвучивая свою загогулину. Плюс к этому — интонационный аккомпанемент, который в данном случае сгущается также, как и слова. Представим себе, что по линиям нашего рисунка движется адаптер, считывающий его мелодию:

– Луубиканн… канабун… люлисима… пентюр… рисыцэл… шошу…

Как вам песенка? Годится для торжества? Натуральный симпатяга! Только не визуальный, а аудиальный. Не похож ни на что вокруг, ни на какие речи — и прекрасно!..

Но локальная загогулина, как мы знаем, — лишь фрагмент нашей заоблачной карты. Один скромный куплет. Переходя от куплета к куплету, мы можем воспроизвести всю вокальную партию — опыт своего движения по целостной трассе… Расположитесь сейчас кружком и, передавая друг другу по эстафете «ноты», распевайте все, что попадет вам в руки. Второй, третий раз это будет уже звучать по-другому. Постарайтесь не делать пауз между куплетами…

…Задушевно, однако. Похлеще, чем хор Александрова. Не сидится? Что ж, впору и сплясать.

Мы с вами знаем, как важно задействовать тело в опытах по симпатизации. Если какая-то часть нашей личности остается в стороне, если мы не включены полностью, всем существом в творческий процесс, освобождение будет относительным. Прибавим же к вокалу хореографию: исполним содержание загогулин не только голосом, но и движением, соответствующим данному рисунку. Адаптером при этом будут ноги, руки, весь наш физический аппарат.

Разместите чертежи перед собой на стульях и спойте-станцуйте каждый своего симпатягу…

Когда-то мы с вами строили траекторию симоронской трассы, располагая серию рисунков вплотную друг к другу (раскатывая «ковер»). Проделаем теперь то же, сдвинув стулья с ношами — так, чтобы все они оказались рядышком. Отсканировав динамически свою партитуру, переходим без пауз к соседним и считываем их содержание: должен получиться сплошной, неделимый пластико-тональный этюд…

…Продолжим операцию. Пройдясь несколько раз по нотам своих коллег, как бы разогнавшись по «трамплину», выходим за его пределы: продолжаем естественно развивать картину, выращенную своим телом-голосом, не оглядываясь уже на подсказки…

ГОСТИ. Какой же это танец? Это… это…

Да, назвать это однозначно танцем вряд ли возможно: здесь нет ничего от известных танцевальных ритмов, базирующихся на бесконечном повторении тех или иных «па». Общепит вообще от начала до конца — повтор, тираж однотипных событий, явлений. Глядя на этот ритуал, узнавая во всем нечто уже виденное, освоенное, человек проникается ложным ощущением прочности, надежности бытия. Мир стоит на китах… или котах, тысячи лет стоит, значит, будет стоять и дальше… Между тем, стоит шатнуть одну детальку в этом карточном домике, как рассыпается все строение: рушатся материки и государства, семьи, судьбы…

В до-человеческом, за-человеческом пространстве тиражирования нет и быть не может: каждый шаг здесь — непредсказуемое открытие. Поэтому, отталкиваясь от своих графических партитур (если только это не любимый симпотентик), мы беспрестанно открываем в себе СЕБЯ. Да, это не столько танец, сколько импровизированная звуко-пантомима, выключающая в нашем теле функции едока, переваривателя пищи и включающая в нем забытые энергии бесконечной вселенной. Внешне тело остается вроде таким же, но любой измерительный прибор, приставленный к нему, не обнаружит никаких признаков земной физики…