Век амбиций. Богатство, истина и вера в новом Китае - Эван Ознос Страница 4

Когда Линь объявил, что переводится в военную академию, он объяснил репортерам: “Если мое решение стать военным способно внушить нашей молодежи чувство национальной гордости… то его воздействие неоценимо”. У Линя имелись и практические соображения: в военной академии он мог не только бесплатно учиться, но и получать стипендию.

Еще студентом Линь познакомился с девушкой по имени Чэнь Юньин – активисткой, изучавшей литературу в Государственном университете Чжэнчжи. Закончив учебу, они поженились, у них родился сын. После двух лет магистратуры по специальности “Деловое администрирование” Линя отправили командовать ротой на Куэмой, “маяк свободного мира”: то был ближайший к материку клочок земли, контролировавшийся Тайванем. Когда-то коммунисты и националисты обстреливали друг друга настолько интенсивно, что тайваньцы буквально перекопали островок: бункеры, подземные столовые… Госпиталь глубоко в скале выдержал бы и ядерный удар.

В 1978 году, к приезду Линя, война велась скорее психологическая. Противники стреляли друг в друга по расписанию: материк – по нечетным дням, тайваньцы – по четным. На передовую вышли пропагандисты. Они пускали в ход огромные динамики, рассыпали с воздушных шаров листовки и бросали в воду стеклянные контейнеры величиной с грейпфрут с предметами, которые должны были смутить покой противника. Тайвань слал пинап-картинки и газеты, а также инструкции по изготовлению простого радиоприемника, нижнее белье, кассеты с поп-музыкой и щедрые посулы перебежчикам. Материк поставлял алкоголь, чай, дыни и памфлеты с фотографиями улыбающихся тайваньских дипломатов и ученых, уехавших на континент – “выбравших свет вместо тьмы”.

В декабре 1978 года президент Джимми Картер объявил: США признают пекинское правительство и разрывают дипломатические отношения с Тайванем. Эти известия похоронили надежду на то, что остров вернет себе контроль над материком. На Тайване, сообщала газета, “люди дергались, будто кошка, пытающаяся пересечь оживленную улицу, где с каждой минутой все больше машин”. В первый день 1979 года Пекин объявил о прекращении обстрелов Куэмоя и распространил обращение к народу Тайваня: “Светлое будущее… есть и у нас, и у вас. Воссоединение родины – священная миссия, которую история доверила нашему поколению”.

16 февраля Линя перевели еще ближе к материку – на командный пункт на открытой всем ветрам скале Ма, “переднем крае вселенной”. Хотя перевод туда считался престижным, Линь возмутился. Он угодил в ссылку, хотя мог бы преподавать в военной академии или сдать экзамен на руководящую должность. На островок любили приезжать политики, желавшие сфотографироваться с молодыми патриотами в мундирах. В апреле Линь получил увольнительную, чтобы увидеться с семьей и друзьями. Однажды вечером капитан заявил своему бывшему однокурснику Чжан Цзяшэну: Тайвань преуспеет лишь тогда, когда будет процветать материковый Китай.

Вернувшись на Ма, Линь оказался настолько близко к континенту, что мог разглядеть в бинокль лица солдат Народно-освободительной армии Китая (НОАК). Он задумался. Хотя тайваньские националисты и коммунисты в КНР были врагами, в них видели единый народ с общей историей. Как и во время Гражданской войны в Америке, некоторые семьи оказались разделенными. Например, один мужчина отправился по просьбе матери на материк за покупками незадолго до того, как коммунисты перерезали морское сообщение, – и целых сорок лет не мог вернуться домой.

В первые годы после разрыва некоторые солдаты пытались бежать на материк, но сильное круговое течение несло обессилевших перебежчиков назад. Чтобы удержать остальных, военные испортили большинство рыбацких лодок на острове, а владельцы немногих оставшихся должны были прятать их на ночь. Все, чем можно было воспользоваться как плавсредством (баскетбольные мячи, велосипедные камеры и так далее), следовало регистрировать, будто оружие, и солдаты время от времени устраивали обыски, вышибая двери и требуя доказать, что мячи и камеры учтены.

Той весной один солдат предпринял редкую уже попытку сбежать – и был пойман. Линя это не испугало. Он верил в успех своего плана, но хотел минимизировать последствия побега для своих командиров. В мае ему обещали перевод, и Линь решил ждать этого момента: офицеры станут перекладывать друг на друга вину и смогут избежать серьезных неприятностей. Кроме того, весна была сезоном туманов. Теплый воздух встречался с холодной водой, окутывая берег пеленой, которая вполне может скрыть человека.

С каждым днем течения усиливались, а к лету бороться с волнами стало бы невозможно. Линь понимал, что если он хочет добраться до материка, медлить нельзя.

Утром 16 мая капитан был на посту. Он попросил у писаря Ляо Чжэньчжу таблицу приливов: высшая точка приходилась на 18.00, а потом начинался отлив.

После заката Линь присутствовал на собрании в штабе батальона. Вернулся он на Ма к ужину. В 20.30 писарь Тхун Чхинъяо подошел к его столу, чтобы сказать: нужно забрать новобранца из штаба батальона. Час спустя, когда Тхун вернулся, Линя уже не было в столовой.

Не было его и в казарме. В 22.50 его отсутствие заметили и организовали поиски. К полуночи Линя искали сто тысяч человек: солдаты и гражданские, мужчины, женщины и дети. Перерыли крестьянские амбары и прощупали пруды бамбуковыми шестами. Потом обнаружились улики: след, ведущий от Ма через минное поле к берегу, кроссовки на песке, подписанные “Командир роты”. А из комнаты Линя пропали фляга, компас, аптечка, флаг роты и спасательный жилет.

К тому времени капитан был уже далеко. От командного пункта до серо-коричневых валунов на берегу было всего триста метров. Там Линь вошел в воду. Он вычислил, что сделать это нужно до отлива, то есть до 22.00.

За два дня до побега Линь инспектировал посты на берегу и приказал молодым новобранцам быть начеку. Он пошутил тогда: если ночью увидите пловцов, не проявляющих агрессии, не стреляйте – возможно, это водяные духи, вы их разозлите. На Тайване многие верили в приметы и духов, и мимолетного упоминания командира было достаточно, чтобы нервный подросток дважды подумал, прежде чем поднять тревогу.

Линь плыл быстро. Течение тянуло его, но вскоре он покинул мелководье и оказался между небом и морем. Ему нужно было достичь середины пролива: тогда прилив сам нес бы его остаток пути.

Он плыл вольным стилем, пока не устал, а потом лежал на спине, чтобы восстановить силы. Три часа спустя, почти окоченевший, он достиг суши. Это была восточная оконечность материкового Китая – островок площадью двадцать четыре гектара. Здесь не было ничего, кроме солдат и пушек. Линь знал, что берег заминирован. Вместо того чтобы выйти на берег, он вынул из полиэтиленового пакета одежду и фонарик. Замерзшие пальцы нащупали кнопку. Линь подал сигнал. На берегу стали собираться солдаты.

Листовки сулили перебежчикам радушный прием и золотые горы. Вместо этого Линь Чжэнгуя арестовали.