Путешествие домой. Автобиография американского йога - Шрила Радханатха Свами Страница 31

Вдруг из толпы вышел какой-то мужчина и обратился ко мне по-английски:

«Как Вас зовут, сэр? Откуда Вы? Из какой страны? И как на Вас оказалась эта опасная змея?»

«Прошу Вас, помогите мне», — задыхаясь, ответил я. Но стоило мне открыть рот, как змея сдавила меня еще сильнее, словно ревнуя и требуя внимания только к себе одной.

Высокий бородач в красном тюрбане подошел ко мне и пристально посмотрел мне в глаза. У него было такое выражение лица, словно перед ним стоял иноземный захватчик. Размахивая руками, словно оружием, он стал кричать: «Пятьдесят рупий! Пятьдесят рупий!» Наконец, один из зевак объяснил мне по-английски: «Он согласен снять с тебя змею, но только если ты заплатишь ему пятьдесят рупий».

Собравшись с силами, я выдавил из себя: «У меня нет денег».

«Тогда тебе придется остаться в объятиях змеи», — безучастно констатировал мой переводчик.

Разум мой помутился, и меня захлестнула новая волна страха и унижения. Толпа пялилась на меня, диковинного иностранца, опоясанного змеей. Возможно, все решили, что это часть представления. Змея облизывалась и время от времени заглядывала мне в глаза. А старый заклинатель играл свою гипнотическую мелодию, под которую мерно раскачивались черные кобры. В этих мучениях прошло, наверное, полчаса.

Мой ум отказывался понимать происходящее. Шел всего лишь первый день моего пребывания в Индии. Глядя на зубы змеи, я думал: И ради этого я рисковал своей жизнью? Что бы сказали мне родители, увидев своего сына вдали от дома, в такой ситуации? Поскольку мне больше не на кого было рассчитывать, я закрыл глаза и стал молиться: Господи, если Тебе угодно, чтобы я еще что-то сделал в этом мире, пожалуйста, помоги мне! Когда я вознес эту нехитрую молитву, мне стало немного легче.

Наконец, из толпы вышел пожилой мужчина с четками в морщинистых руках. Сжалившись надо мной, он подошел к бородачу и, поторговавшись, заплатил десять рупий за мое освобождение. К моему облегчению, бородач пропел какие-то мантры, приглашая змею вернуться к нему в руки. Под одобрительный гул толпы змея медленно сползла с меня. Поблагодарив своего избавителя, я поспешил на другую сторону улицы.

Там я увидел компанию мужчин, сидящих на деревянных стульях. Они посасывали нечто, что я сначала принял за красные леденцы. Мужчины угостили и меня. Поскольку меня все еще очень интересовали индийские обычаи и пища, я взял один «леденец» и раскусил его. Рот обожгло, словно пламенем. На теле проступил пот, а из глаз потекли слезы. Я выпил залпом стакан воды, но она только усилила жжение — это было равносильно тому, чтобы тушить костер керосином.

«Леденец» оказался жгучим красным перцем чили. Так состоялось мое знакомство с этой пряностью. И снова вокруг меня собрались толпа любопытных. Я вежливо благодарил мужчин за угощение и пошел дальше. Мне пришло на ум высказывание о том, что пища одного человека — яд для другого. Эта мудрость показалась мне в тот миг очень актуальной — подтверждением ей было сильное жжение по рту. Вспомнив все, что я знал об иудаизме, христианстве и исламе и что вынес из своих экспериментов с буддизмом и поверхностного знакомства с индийской философией, я понял непреложность следующей истины: то, что доставляет удовольствие одному, другому причиняет страдания. Восприятие этого мира весьма относительно и зависит от нашего субъективного опыта, поэтому Бог, который является Высшим Абсолютом, разным людям являет Себя по-разному. Все еще страдая от жжения во рту, я осознал, что лишь предвзятый и недалекий человек станет утверждать, будто есть только один путь, ведущий к Богу.

Близился вечер, и действие бханга и чили мало-помалу стало проходить. Вернувшись на Чанди-Чоук, я бесцельно бродил по шумному базару. Мне некуда было податься. Вдруг из толпы прохожих вышел человек и с радушной улыбкой направился ко мне. Узнав, что я прибыл издалека, чтобы познакомиться с обычаями его страны, он очень обрадовался и пригласил меня отобедать с ним в придорожном кафе.

Наш столик стоял на улице, всего в нескольких сантиметрах от дороги. Пока я слушал рассказ своего собеседника об обычаях его семьи, на улице показалась белая корова Она шла, то и дело тыкая мордой своего теленка Их отношения были такими трогательными, а движения — такими величавыми. В их больших красивых глазах было столько невинности, что сердце мое растаяло. Морда коровы уткнулась в теленка, и пока тот сосал молоко, корова нежно облизывала его. Потом она улеглась на землю прямо напротив нашего столика и принялась ласкать теленка. Мне еще никогда не доводилось видеть коров вблизи. До этого я видел их только издалека, когда проезжал по шоссе мимо пастбищ. И теперь я был поражен тем, насколько отношения этих животных напоминают отношения матери и ребенка.

К нам подбежал официант и шмякнул на стол тарелки с едой. Я был очень голоден, ведь за весь день у меня во рту не было ни крошки, не считая бханга и чили. Особенно истощил меня поединок со змеей. Поэтому я с жадностью набросился на угощение. В самый разгар обеда мой знакомый любезно предложил: «Мистер Ричард, Вы позволите мне рассказать Вам про эти блюда?»

«Да, конечно».

Указывая на каждое из них, он стал объяснять: «Это — чавал, рис. Вот эти лепешки называются роти. Овощное блюдо мы называем сабджи. Вон тот суп готовят из чечевицы, он называется дал. Это — соус, или чатни». Затем он указал на какие-то маленькие кусочки на блюде из риса «А это — мясо».

Последние три слова взорвались у меня в голове, как бомба Я посмотрел на мясо, а потом перевел взгляд на корову с теленком. И в этот момент корова потянулась ко мне и лизнула ногу. Сердце мое обливалось кровью. Как можно просто ради мяса убить такое прекрасное существо? Корова очень любит теленка, а этот невинный теленок любит корову. Получатся, что я, сам того не подозревая, соучаствую в убийстве. Почему мы так слепы и глухи к ужасам, творимым на скотобойнях? Как человечество стало таким жестоким к братьям нашим меньшим? Ведь они тоже дети Бога! Хотя мясо у меня в тарелке не было говядиной, я впервые увидел связь между тем, что я ем, и страданиями других живых существ. От одной мысли о том, что в Америке каждый день забивают тысячи коров, я утратил самообладание и расплакался.

Бедный мой знакомый! Он не знал, что и подумать: «Сэр, что-то случилось? Что так огорчило Вас?»

Но я едва смог вымолвить: «Благодарю Вас за все, сэр». Я встал из- за стола и поставил стул на место: «Прошу прощения, я плохо себя чувствую». Уходя, я погладил корову и теленка и корова в ответ лизнула мне руку.

Я снова оказался на улице, не зная, куда направиться, и вдруг, посреди многотысячной толпы, я к величайшему своему удивлению увидел Рэмси и Джеффа. Они, еще сами того не замечая, шли прямо на меня. Радости моей не было границ, ведь я не виделся с ними с самого Кабула.

«Манк! Я глазам своим не верю, неужели это ты! — воскликнул Джефф. — Если бы ты знал, как я рад тебя видеть!»

«Приятель, — обрадовался Рэмси, — мы места себе не находили с того самого дня, как ты потерялся».