Ложная женщина. Невроз как внутренний театр личности - Альфред Щеголев Страница 31

Контуры женской психической организации заметны не только впублике, но даже в стихийно возникающей толпе. О толпе как неком психическом целомможно сказать, что она истерична, то есть по-своему женственна, но только вгрубом, зверином, демонстративном проявлении. Принцип объективно независимогосамоутверждения, самостоятельности, автономности – мужской принципсамореализации – гаснет в толпе. Толпа – «женщина», она примитивно феминизируетвсех людей, в нее входящих; она по-своему чувственна, эмоциональна,впечатлительна, но тотально бездумна; сознательное отношение к происходящему,умственная оценка события чужды ей.

Толпа, как и всякая женщина, особенно остро чувствительна кявляемой в событии и достаточно образной этической проблематике, нравственнаяквинтэссенция происходящих событий тайно будоражит ее, но в конкретномобъективном действии, как реакции на происходящее событие, она теряется. Онаскорее будет истошно взывать к правде и справедливости, будет волноваться инакаляться, но действовать она до определенного момента не решается, а если ипереходит к действию, то всегда неосознанно, истерично, словно забывая все тенравственные нормы, правду и справедливость, к которым только что взывала.Толпа чует этическую проблему создавшейся ситуации, имеет сильную потребностькак-то действовать, реагировать на нее, но как должно действовать, она не знаети потому достаточно легко поддается влиянию лидерствующей мужской натуры,которая, как смутно чувствует толпа, владеет и правильным пониманием ситуации,и соответствующей объективной силой, и проникнута, кроме того, сочувствием кней, толпе. Такой лидер, любимец и кумир (он же насильник) толпы, соблазняет еекак взбалмошную, взволнованную и растерянную женщину; он овладевает ею,успокаивая ее совесть.

Объективные действия театральной публики, в отличие отистерически-взбудораженной, стихийно образовавшейся толпы, минимальны; онаограничивается символической реакцией (аплодисменты, общий смех, взволнованноедвижение и т. д.); да от нее, собственно говоря, никакого действия и нетребуется, достаточно одного ее присутствия, она должна только символическиобнаружить свое соучастие в предлагаемых сценой обстоятельствах, проявить лишьсвою оценочную деятельность. Субъективная оценка объективных деяний, оценка,соборно усиленная, углубленная, то есть нравственно подтвержденная – вот в чемсмысл существования публики в общественном театре. Это, кстати говоря,подтверждает женственный характер публики, ибо вообще типично женскаясоциальная деятельность сводится к провокации должного мужского поведения,должной мужской активности; в социуме женщина действует не прямо инепосредственно, но всегда через своего мужчину, давая свои оценки егоповедения; если же ей самой приходится проявлять достаточно выраженную инапряженную социальную активность, то она, надо заметить, глубоко несчастна отэтого, и чем несчастнее, тем неистовее в своих общественных проявлениях.

Женственное ядро публики организуется только вовзаимодействии с мужским началом сцены. Его можно представить каквзаимодействие между мужчиной-режиссером, растворенным, так сказать, в образнойсимволике сцены и призываемой (или соблазняемой) им женщиной-публикой. Театресть взаимодействие мужского и женского начал, это правомерно как дляобщественного театра, так и для внутреннего театра личности.

Чисто мужская зрительская аудитория публики не создаст.Мужчина, если только он не невротик, в театре не нуждается; он предпочтет емуфизически реальную жизнь, объективную активность и неутонченную эстетику,базирующуюся в основном на влечении к ощутимым и конкретным удовольствиям(спорт, ресторан, секс, автомобиль и т. д.). Мужская аудитория ждет от сцены неявляемый характер персонажа, вызывающий живое нравственное принятие-неприятие упублики, а завлекательного, остросюжетного зрелища. Чисто мужской аудиториинужно, между прочим, секс-шоу, живая порнография, стриптиз, сногсшибательныеситуации, будоражащие и стимулирующие в каждом присутствующем воинственность иактивность «настоящего мужчины».

Мужчина в театре находится не в зрительном зале, а засценой, и не во множественном, а в единственном числе; мужчина в театре один:это режиссер, но мужчина, этот особенный.