Средство от вегетососудистой дистонии - Андрей Курпатов Страница 25

Антонина была учительницей английского языка, по крайнеймере, до тех пор, пока могла выходить из дома. Но к моменту нашей с ней встречив Клинике неврозов, кстати сказать, имени академика И.П. Павлова, эта 56-летняяженщина не совершала подобных смелых вылазок уже без малого пятнадцать лет (доэтого были именно вылазки, а не выходы)! Исключения составляли толькосовместные выдвижения из квартиры под руку с собственным мужем, да и то лишь всовершенно исключительных случаях. Вообще говоря, стаж ее невроза был почтирекордным – 32 года!

Обычно к этому возрасту – 50—55 лет – вегетососудистаядистония проходит сама собой. У нее такая специфика – как только у человеканачинают развиваться настоящие болезни сердечно-сосудистой системы, ВСД«раскланивается» и элегантно «ретируется». И это, кстати сказать, весьмапримечательно: человек, который страдал своим неврозом сердца, например,двадцать или тридцать лет кряду, переживал по поводу любого, самогонезначительного изменения артериального давления, частоты пульса и т.п.., вдругсовершенно перестает уделять своему здоровью хоть сколько-нибудь внимания, хотятеперь его давление действительно скачет, как угорелое, пульс от этих скачковне отстает, а настоящие ишемические боли по-настоящему ограничивают егоактивность.

Все это кажется странным, но когда понимаешь, в чем сутьдела, всякое удивление проходит. Человек, страдающий ВСД, боится появления усебя тех или иных симптомов телесного недомогания, а нормальному больномубояться нечего – они появляются сами, без приглашения, надо и не надо. Так чтов этом случае действительно бояться нечего, все уже и так есть – можнорасслабиться. Но сейчас речь не об этом...

Таково мое мнение, и я его разделяю.

Анри Монье

Итак, Антонина. Главным симптомом ее вегетососудистойдистонии были приступы повышенного артериального давления. Оно на самом деле унее поднималось, эпизодами, и не до смертельных цифр – 140/90—160/100 ммртутного столба, что она как-то по-особенному чувствовала. Причем особенноопасной ей казалась поездка в метро. Там, при спуске, согласно еепредставлениям, возникает некий перепад давления, который и приводит кповышению давления артериального. Разумеется, в этих рассуждениях не было идоли здравого смысла, но вот в убежденности Антонины «долей» былопредостаточно. Поэтому на метро она не ездила ни при каких условиях и бояласьэтого ужасно.

Теперь немного отвлечемся. Согласно однойпсихотерапевтической теории считается, что если человек, находящийся вбезопасности, будет испытывать на себе воздействие тех или иных стимулов,которые прежде, в иных ситуациях, вызывали у него страх, то он постепеннопривыкнет к действию этих факторов, перестанет их бояться и ему станет легче.Условно говоря, если человек боится пауков, то ему следует дать в руку муляжпаука, заставить играться с ним, и потом, когда он перестанет бояться этогомуляжа, и настоящий паук не покажется ему таким уж страшным. Короче говоря,нужно привыкнуть к действию факторов, вызывающих страх, и страх перестанетпоявляться. Все это так, но с рядом оговорок, впрочем, сейчас не об этом.

Узнав о таком отношении Антонины к метро, я решил сделатьодну штуку, аналогичную психотерапевтическому фокусу с муляжом паука. Я взялдиктофон и отправился в метро. Там я его достал, включил и поехал. На магнитнуюпленку записывалось все – шум полного людьми холла наверху, звук лязгающихтурникетов, жужжание механизмов эскалатора, гул станции внизу, свист отподходящего поезда, наконец, шум ветра за окном летящей в туннеле электрички.Короче говоря, у меня теперь была фонограмма «ужаса» Антонины.

Во время нашей следующей встречи я предложил ей прослушатьэту запись, сказал просто: «Сейчас оденем наушники и прослушаем». Антонинапосмотрела на меня с некоторым недоверием, потом послушно одела наушники, и явключил диктофон, где стояла эта кассета. То, что происходило дальше, даже менязаставило взволноваться. Уже через каких-то пять секунд Антонина всянапряглась, побелела, широко открыла глаза, у нее затряслись руки...Перепугавшись, я моментально выключил запись, помог ей снять наушники.

– Что случилось? – спросил я.

На что последовал изумительный текст:

– Это что, машинка для подъема давления? – сказалаона, показывая трясущимся пальцем на диктофон.

Оказалось, Антонина даже не успела понять, что именно онаслышит (мои разъяснения, что это, мод, запись звуков в метро, была для нее новостью).И вместе с тем вывод, который она сделала, абсолютно попадал в точку!Фактически я, сам того поначалу не понимая, повторил эксперименты излаборатории И.П. Павлова. Только я использовал не лампочки и звонки, а тотусловный сигнал, который Антонина выработала у себя сама, без моего участия. Иконечно, у нее возник не пищевой рефлекс, а реакция вегетативной нервнойсистемы, этот условный сигнал (звук метро) вызывал у нее рефлекторный подъемартериального давления!

Если бы она поняла, что слышит звуки метро, то, вероятно,можно было бы предположить, что она вспомнила тот ужас, который обычноиспытывала в метро последние годы (пока она на нем еще время от времениездила), и потому перепугалась. Но ситуация, очевидно, развивалась другимобразом. Антонина еще не успела понять, что именно она слышит, что это звукиметро, но ее артериальное давление уже стало подниматься. То есть этодействительно произошло рефлекторно, в обход сознания, автоматически, самособой, как классический вегетативный условный рефлекс!