Анатомия глупости - Марина Линдхолм Страница 25

Учителя не признавали поражения и заявляли, что так стало гораздо лучше.

Ни одна из сторон не признавала поражения.

Вопросы тендерного благополучия волновали меня не меньше, чем остальных.

В наличии или отсутствии мальчика для дружбы и для ношения портфеля концентрировалось слишком много жизненно важных факторов: моя ценность как девочки относительно других девочек, самоутверждение, самооценка, ореол победности, успешность, элитность.

Представьте еще, что при всеобщей забитости моих одноклассников и одноклассниц это было едва ли не единственным способом получить всеобщее внимание и восхищение.

Других способов – типа собственного телефона или карманных денег или хорошей одежды или престижного хобби – не существовало в силу повальной нищеты.

Нищими были все, исключая одну девочку Свету, чьи родители регулярно барражировали между Алжиром и Марокко и привозили ей шикарные фломастеры и жевательную резинку.

Я была самой первой девочкой в нашем классе, у которой появился такой мальчик. Он был красивым и высоким, честно ходил за мной по пятам, провожал меня в школу и из школы и носил портфель.

Это было гораздо лучше, чем фломастеры и даже джинсы с фирменными этикетками.

Это был Чистый Концентрированный Успех.

За это я разрешала ему списывать математику и русский, но это были такие мелочи!

Помню, что я не особенно заботилась о темах для разговоров, мне это и в голову не приходило.

Мальчик был не собеседником и другом, а элементом престижа.

Завистливые взгляды моих подруг питали мою жажду восхищения, я была почти счастлива.

Мы ходили гулять, делали уроки, катались на лыжах и печатали слепые фотографии наших простых досугов.

Естественно, решено было, что мы поженимся сразу по достижении брачного возраста, невзирая на финансовые трудности.

Будем работать – решили мы…

Заканчивая последний класс школы, мой друг начал заметно нервничать.

Аттестат, даже при моей активной поддержке, ожидался средненьким, мечты о высшем образовании можно было оставить навсегда.

Я решила, что непременно помогу ему, мы выбрали институт, где был не самый высокий конкурс, и пошли сдавать экзамены вместе.

За контрольное время я успела сделать два задания – для него и для себя, и нас благополучно зачислили в одну группу.

Институт был техническим, а я была и остаюсь по характеру чистым гуманитарием, но в тот момент это было неважно.

Буквально через несколько недель у меня открылись глаза на жизнь. Я вдруг обнаружила такое количество разнообразных интересных мальчиков, что у меня начались головокружения. Мой друг резко потерял свою исключительную ценность.

Я отправилась в свободное плавание.

Пропустим несколько сомнительных месяцев и рассмотрим историю моего первого брака.

Мой будущий муж предложил мне пожениться следующим образом:

– Если ты не выйдешь за меня замуж немедленно, я тебя убью!!!!

«Вот это да! – подумала я, – ну и чувства, наверное, он меня так любит! У него такое сильное стремление жениться на мне! Он будет любить меня до конца моей жизни, это и коту понятно».

И я согласилась.

Надо ли говорить, что с тем же темпераментом он принялся воспитывать меня и вколачивать в меня понимание основ семейной жизни.

Мы развелись через пару месяцев.

Этим разводом закончилась моя юность, которая была наполнена страданиями, как тюбик зубной пастой. Страдания выдавливались из меня, стоило только открыть крышку.

Вот некоторые мои случаи – посмейтесь вместе со мной.

Мы с подружкой должны идти на танцы, но вдруг у меня на лице появляется нечто красно-зудящее.

Боже мой!

С таким лицом невозможно выйти из дома, не то чтобы идти на танцы, где я должна встретиться с Ним.

Надо что-то делать. Удалять, резать к чертовой матери, не дожидаясь перитонита. Затем сверху надо замазать зеленкой и наложить пластырь крест-накрест.

Гораздо лучше!

Наконец через пару недель вопрос с лицом улажен.

Я ожидаю этого вечера, меня трясет от нетерпения и волнения. Я уже решила, что я надену, все готово.

И тут наступают критические дни!

Господи, есть ли на земле справедливость! Еще неделя ожидания! Неделя кажется вечностью!

Когда, наконец, я попадаю на танцы и вижу Его в полумраке и моргании ламп, он уже танцует с другой девочкой.

Жизнь окончена. Ноги холодеют, силы оставляют меня, надо пойти и утопиться.

Но музыка меняется, Он проходит через зал и, кажется, идет ко мне!

Да, точно ко мне! Боже, кажется, можно еще задержаться на этом свете, не все еще потеряно!

Он заметил меня, он помнил и страдал обо мне все эти недели, что я не была здесь!

Он приглашает меня танцевать!!!

– Как тебя зовут? – спрашивает Он.

Он не помнит меня! Конечно, в моей одежде из местного магазина меня очень трудно запомнить.

А я страдала и любила его целых четыре недели, с момента, когда мы танцевали наш единственный танец!

Он пригласил не меня как меня, а просто симпатичную девочку!

Он бабник!

Я плачу от обиды, говорю, что разболелась голова.

Чтобы не врать, надо слишком многое объяснить – и про четыре недели, и что Он мне ужасно понравился, и что я не могла придти на танцы, и что постоянно думала о нем и додумалась до двух наших детей и даже внуков…

А он даже не помнит меня!

Какое страдание разрывает мое сердце!

В школе не лучше.

Все девочки постригли свои детские длинные волосы и сделали перманент. А я нет.

Надо сделать то же самое, а то я выгляжу как белая ворона. Наконец я добираюсь до парикмахерской, получаю свою прическу, прихожу в школу, и первый же встреченный мною одноклассник крутит пальцем у виска и говорит мне, что я дура.

Это ли не страдание?

Однажды я решила перекраситься в блондинку и получила восхитительно желтый цвет во всю голову.

Желтый, конечно, ближе к блондину, чем мой натуральный русый, но все же хотелось платинового отлива.

Почему-то я решила, что если на желтый цвет наложить немного басмы, то будет то, что надо – благородная платина.

Однако из-под шапочки для окраски волос возник изумрудно-зеленый!

Мама дорогая! Дома нет больше никакой другой краски, надо идти в магазин, а на дворе лето красное, шапку не наденешь, да и никакой шапкой не закрыть то, что я себе устроила на голове.