Несовершенный человек. Случайность эволюции мозга и ее последствия - Гари Маркус Страница 20

Что касается экономики, то она не имеет отношения к тому, как человек протягивает руку за кружкой с кофе, она подразумевает теорию о том, как тратить деньги, распределять время, планировать уход на пенсию и т.д. – предполагается, что это хотя бы отчасти теория о принятии людьми сознательных решений.

И часто чем ближе мы к сознательному принятию решений, более недавнему продукту эволюции, тем хуже наши решения. Когда профессора Нью-Йоркского университета переработали свою задачу с хватательным рефлексом так, чтобы сделать ее более ясной проблемой в словесной форме, эффективность большинства испытуемых резко снизилась. Наши сознательные системы как продукт более недавней эволюции в этом отношении не соответствуют нашей более древней системе мышечного контроля.

За пределами этой сферы есть множество обстоятельств, в которых эффективность человека предсказуемо не позволяет говорить о какой-либо рациональности.

Давайте предположим, например, что я даю вам возможность выбрать участие в двух разных лотереях. В одной лотерее ваш шанс выиграть $1 млн составляет 89%, шанс выиграть $5 млн – 10% и шанс не выиграть ничего – 1%. В другой лотерее у вас стопроцентный шанс выиграть $1 млн. Какую лотерею вы выберете? Почти всякий выберет беспроигрышный вариант.

Теперь предположим, что ваш выбор немного усложняется. Вы должны предпочесть шанс в 11% на выигрыш в $1 млн, или шанс в 10% на выигрыш в $5 млн. Что вы выберете? В данном случае почти все выбирают второй вариант – 10% при ставке в $5 млн.

Что было бы разумно сделать? Согласно теории рационального выбора, вам следует вычислить вашу «ожидаемую выгоду», или ожидаемый выигрыш, усредняющий сумму выигрыша при всех возможных вариантах, взвешенную по их вероятности. Шанс в 11% на $1 млн дает ожидаемый выигрыш в $110 000; 10% на $5 млн дает ожидаемый выигрыш в $500 000, что безусловно являет собой лучший выбор. Пока все хорошо. Но если вы примените ту же логику к первому набору вариантов решений, вы обнаружите, что поведение людей менее рационально. Ожидаемый выигрыш в лотерее, где подразумевается соотношение 89% / 10% / 1 %, составляет $1 390 000 (89% от $1 млн плюс 10% от $5 млн плюс 1% от $0), в сравнении с просто одним гарантированным миллионом. Тем не менее почти все хотят миллион баксов – отказываясь почти от полмиллиона. Чистое безумие с точки зрения рационального выбора.

В другом эксперименте студентам предлагалось сделать выбор из двух лотерейных билетов, в одном – один шанс из 100 выиграть ваучер на поездку в Париж стоимостью в $500, в другом – один шанс из 100 выиграть ваучер на $500 в счет оплаты обучения в колледже. Большинство выбрало Париж. Ради бога, если Париж привлекательнее офиса казначея колледжа, быть по сему. Но когда шанс возрастает от 1 из 100 до 99 из 100, предпочтения большинства людей меняются; при почти полной гарантии выигрыша большинство студентов неожиданно обращаются к ваучеру на обучение, а не к путешествию – явное помешательство, если они действительно хотели в Париж.

Возьмем совершенно другой пример, рассмотрим простой вопрос, который я поставил в первой главе: поедете ли вы через весь город, чтобы сэкономить $25 на стодолларовой микроволновке? Большинство людей говорят «да», но едва ли кто-то из них поедет через весь город, чтобы сэкономить те же самые $25 на телевизоре стоимостью $1000. С точки зрения экономиста, такой образ мышления тоже иррационален. Мотив ехать должен зависеть от двух вещей: от ценности вашего времени и стоимости бензина, и ни от чего другого. Либо ваше время и горючее стоят меньше $25, и тогда вам есть смысл ехать, либо ваше время и горючее стоят больше $25, и тогда вам нет смысла ехать. Вот и вся история. Поскольку труд ехать через город в обоих случаях одинаков и денежное выражение то же самое, нет никакой разумной причины считать, что в одном случае это имеет смысл, а в другом – нет.

В то же время для любого человека, который не обучался экономике, выигрыш в $25 на $100 кажется выгодной сделкой («Я сэкономил 25%!»), тогда как экономия в $25 на $1000 кажется нелепой тратой времени. («Мчаться через весь город, чтобы получить скидку в 2,5%? Ну, это разве от нечего делать».) В беспристрастной арифметике экономиста, доллар он и есть доллар, но большинство обычных людей упорно продолжают размышлять о деньгах совершенно нерационально: не в абсолютном выражении, а в относительных понятиях.

Что заставляет нас думать о деньгах в относительных понятиях (менее рациональных), а не в абсолютных (более рациональных)?

Прежде всего люди в процессе эволюции не привыкли думать о цифрах, а тем более о деньгах. И деньги, и численные системы распространены не везде. В некоторых культурах торгуют только посредством натурального обмена, а в каких-то есть простые счетные системы с примитивными численными понятиями, например: один, два, много. Ясно, что обе счетные системы и деньги – культурные изобретения. С другой стороны, все позвоночные животные снабжены тем, что некоторые психологи называют «аппроксимированной системой» для чисел, чтобы они могли отличать большее от меньшего. И эта система в свою очередь имеет особое свойство «нелинейности»: разница между 1 и 2 субъективно кажется больше, чем разница между 101 и 102. Большая часть мышления построена по этому принципу, известному как закон Вебера. Так, лампочка в 150 ватт кажется лишь немного ярче лампочки в 100 ватт, в то время как 100-ваттная лампа кажется намного ярче, чем 50-ваттная.

В некоторых сферах следование закону Вебера имеет определенный смысл: хранение лишних двух килограмм зерна относительно базового количества в 100 кг вряд ли будет иметь значение, если все после первых килограммов в конечном итоге испортится; на самом деле важна разница между голодом и его отсутствием. Конечно, деньги не портятся (за исключением гиперинфляции), но наш мозг не эволюционировал в отношении способности иметь дело с деньгами; он развивался для того, чтобы справляться с добыванием пищи.

И даже сегодня существует заметное взаимовлияние между тем и другим. Например, люди менее склонны давать деньги на благотворительность, когда они голодны, чем когда сыты; в то же время участники эксперимента (за исключением тех, кто на диете) в состоянии «жажды денег» при тестировании вкусовых качеств продуктов едят больше M&Ms, чем это делают люди в ситуации «низкой потребности в деньгах». [21]В той мере, в какой наше понимание денег накладывается на наше понимание пищи, тот факт, что мы думаем о деньгах в относительных понятиях, возможно, означает нечто большее, чем еще один несчастный случай нашей когнитивной истории.