Эта сумасшедшая психиатрия - Софья Доринская Страница 2

Есть стойкое ощущение, что психиатрическая больница лишь вид тюрьмы для людей со странным или неприемлемым поведением. И это единственная её функция.

Название «больница», белые халаты, кареты «Скорой помощи» – всё это некий фетиш, придающий некоторый смягчающий и добрый вид месту безысходности.

Я пришла в свой первый рабочий день, первого августа 1996 года, в психиатрическую больницу с самыми радужными мечтами и надеждами. Я думала, что я стану лучшим врачом. Что, несмотря на усилия и тяжелый труд, я смогу помочь своим пациентам. Здоровые и счастливые люди будут с благодарностью покидать отделение. Ведь в этом и есть счастье – быть эффективным в помощи людям!

Но яркий летний солнечный день исчез внутри отделения психиатрической больницы.

Двери мне открыл охранник. Старшая медсестра выдала мне белый халат, на три размера больше моего, и выдала квадратный ключ, похожий на те, которыми пользуются вагоновожатые в трамваях и проводники в поездах. Коридор отделения был абсолютно пустым. Все двери в палаты были наглухо заперты.

Я со своим намерением помогать и желанием вдохнуть жизнь в это угрюмое место открыла первую дверь, вошла внутрь и поздоровалась со всеми. Я просто сказала громко и радостно: «Здравствуйте!».

Откуда-то из полумрака палаты, еле передвигая ноги, шаркающей походкой, вышла женщина. На самом деле в ней невозможно было узнать женщину, поскольку у неё практически отсутствовали волосы, у неё не было зубов и она была очень худой.

Глухим, и совершенно безжизненным голосом она спросила:

– Что вы делаете?

– Я здороваюсь с вами, – ответила я.

– С нами никто никогда не здоровается.

С этими словами она развернулась и «растворилась» во мраке психиатрической палаты.

Вот тебе и первый рабочий день. Из яркого солнечного дня в холодный мрак сырого склепа.

Я узнала позже, что эта женщина была главным конструктором одного из уральских заводов. Её сдала в психушку дочь.

В областной психиатрической больнице ей делали электрошок – совершенно варварскую процедуру, выжигающую мозговую ткань, которая делает человека безвольным и слабоумным.

Я видела стопку карточек с записью её истории болезни, в полметра высотой. И ей ничто не помогло. Или, можно сказать по-другому – ей ничем не помогли. Всё становилось только хуже и хуже и хуже.

Тяжёлое ощущение усиливалось ещё и тогда, когда эта женщина начинала читать Шекспира наизусть на английском языке.

* * *

Но когда вы хотите помочь человеку, всё же вы кое-что можете сделать, даже если вы это делаете интуитивно.

В медицинской академии преподаватели, профессора психиатрии, рассказывали нам, что мы должны общаться с пациентами. Мы должны слушать и стараться понять их. Разумеется, понять с высоты медицинских знаний.

Порой это бывает очень не просто, особенно когда пациент находится в тяжёлом неврозе.

Дело в том, что невроз характеризуется тем, что человек говорит очень много и очень долго, и порой у вас нет ни сил, ни времени во всём этом не только разобраться и понять, но и даже дослушать до конца.

Но в этом-то и есть умение и искусство врача психиатрической специализации – уметь выслушать, при этом понять, что было сказано, и действительно разобраться в том, что с пациентом не так и как ему помочь.

Вот один из примеров.

К нам привезли женщину. Она была напряжена и явно настроена крайне антагонистично. Взгляд исподлобья приятной беседы не предвещал.

Привёз её муж, бывший заключённый, который недавно вышел на свободу. Он вызвал «Скорую помощь», поскольку они с женой поругались дома и с ней случилась сильная истерика.

Небольшое отступление. В том-то и состоит ценность психиатрии для общества, что лишь очень небольшое количество людей может спокойно выдержать чьи-то проявления психоза или даже невроза. В основной своей массе люди очень боятся психоза и его проявлений. И все счастливы, когда кто-то говорит: «Я займусь этим». Потому что никто больше не желает иметь с этим дело.

Я начала мягко и аккуратно, без мужа и свидетелей, расспрашивать эту женщину о том, что случилось. И конечно, не сразу, но она рассказала о том, что случилось, и это недавнее воспоминание снова начало вызывать сильные эмоции. Истерика вновь вот-вот была готова начаться. И я спросила её: «А было ли у вас такое состояние, такие переживания раньше?» Она сказала, что, конечно, это было и раньше. Мы поговорили ещё некоторое время, и выяснилось, что все эти истерические проявления начались со случая группового изнасилования.

Это серьёзное, болезненное и эмоциональное потрясение, которое было давным-давно. И все уже думали, что, поскольку «время лечит», так оно уже всё и вылечило.

Но, как оказалось – нет.

Я назначила ей витамины. Она ела, спала, принимала витамины, и это была вся терапия. Через две недели она полностью пришла в себя, успокоилась, и я её выписала. Больше она к нам не поступала.

Из этого случая можно сделать два важных вывода:

Первый – если бы я назначила ей транквилизаторы, то далее по нарастающей, с высокой вероятностью, дошло бы до нейролептиков, и я бы сделала её постоянной пациенткой психиатрии. Эти вещества не исправляют состояние человека. Они лишь блокируют проявления и вызывают стойкую зависимость, а также гормональные сбои в организме. Она бы не оправилась, и её ждало бы будущее той, первой женщины – главного конструктора завода, чей случай был описан выше.

Второй – всё, что надо было сделать мужу, – не отправлять свою жену в психушку, а выслушать, понять, накормить и дать своей жене отдохнуть и выспаться. Поскольку именно это решило проблему, а не нейролептики и не электрошок.

* * *

Вообще, вопрос умения выслушать человека и понять его – один из самых важных и самых проблематичных как в человеческих отношениях, так и в психиатрии.

Вы когда-нибудь отмечали разницу между хорошим разговором и пустым, малоприятным разговором? Понаблюдайте за своим общением с другими людьми. Поговорите несколько раз с приятным в общении человеком и несколько раз с человеком менее приятным в общении. Вы увидите, что приятный человек слушает вас в большей степени, нежели говорит вам что-то. Менее приятный человек слушает вас плохо, перебивает или меняет тему на ту, которая более интересна ему, при этом он не слишком-то принимает во внимание ваши интересы.

Огромную часть жизненных проблем можно решить, выслушивая и понимая человека, у которого что-то пошло не так.

Увы, отсутствие общения между врачом и пациентом, целью которого является понимание, приводит к стойкому умонастроению, что помочь никому нельзя и, соответственно, нет смысла и пытаться.

Потому и бытует мнение среди врачей-психиатров, и это мнение очень распространённое, что: «Зачем ходить на работу? Зачем учиться столько лет? Выписывать галоперидол можно и обезьяну научить и посадить на пост раздачи препаратов».