Сила самовнушения. Как наш разум влияет на тело. Наука и вымысел - Джо Марчант Страница 2

Я обеими руками за рациональное мировоззрение. Я страстно верую в науку, имея ученую степень в генетике и микробиологии и проведя за изучением клеток три года в лондонской больнице высшей категории. Я считаю, что при правильной постановке вопросов все имеющееся в природе доступно научному анализу, а те лекарственные препараты, на которые мы полагаемся, подлежат тщательной проверке. Скептики правы: если мы отвергнем науку и примем желаемое за действительное, то скатимся в темные века – начнем топить ведьм, практиковать кровопускание и молиться, чтобы Господь избавил нас от чумы.

Но я сомневаюсь, что дело решится простым отказом от альтернативной медицины. Работая научным журналистом, я встречаю не только тех, кого излечила современная медицина, но и тех, кому она не помогла: больных с нарушением пищеварения или усталостью, у которых не найдено «настоящей» патологии; людей с хроническими болями и депрессией, которым назначают все бо́льшие дозы аддиктивных и обладающих побочными эффектами препаратов, не влияющих на первопричину; раковых больных, получающих курсы агрессивного лечения даже в случаях, когда не приходится надеяться на продление жизни.

И я систематически натыкаюсь на научные открытия – иногда сенсационные, но чаще похороненные в специальных журналах, – которые показывают, что нематериальные методы могут приносить вполне материальную пользу. Те пациенты, которых перед операцией погружают в гипнотическое состояние, реже страдают от осложнений и быстрее выздоравливают. Медитация запускает внутриклеточные изменения на молекулярном уровне. И как мы увидим в первой главе, если средство не лучше плацебо, то это не означает его бесполезности. Простая вера в то, что вам дали действенное лекарство, способна произвести разительный биологический эффект. Мои знакомые мамы, пользующиеся янтарными браслетами и гомеопатическими шариками, ничуть не глупые и не темные: они на себе убедились, что это помогает.

Итак, хотя я согласна с тем, что сторонники альтернативной медицины обмануты разговорами о водной памяти и целебных энергетических полях, я не считаю, что всецело правы и скептики. Я взялась за эту книгу, задавшись вопросом: не упускают ли они вместе с традиционными медиками жизненно важную составляющую телесного здоровья? Такое упущение, быть может, способствует росту хронических заболеваний и направляет к специалистам альтернативной медицины миллионы разумных, просвещенных людей. Я говорю, конечно, о сознании.

Случалось ли вам ощутить прилив адреналина, чудом избежав автомобильной аварии? Воспрянуть духом от одного только голоса любимого человека? Испытать тошноту при виде личинок в отходах? Если да, то вы знаете, сколь сильно влияет умственная деятельность на тело. Информация о душевном состоянии постоянно помогает организму адаптироваться к условиям, пусть даже мы этого не осознаем. Если мы видим голодного хищника или приближающийся грузовик, то организм готовит себя к тому, чтобы поскорее убраться с дороги. Если нам говорят, что сейчас подадут еду, то мы подготавливаемся к приятным, расслабляющим чарам пищеварения.

Все это мы знаем. Однако стоит речи зайти о здоровье, как традиционные наука и медицина склоняются игнорировать или преуменьшать влияние сознания на тело. Принято считать, что такие негативные состояния психики, как стресс и тревога, способны причинить отдаленный вред здоровью (хотя несколько десятилетий тому назад активно оспаривалось даже это). Но мысль о том, что возможно обратное, что эмоциональное состояние способно предотвратить болезнь, а сознание обладает «целительной силой», считается крайне сомнительной.

В разрыве между сознанием и телом, типичном для западной медицины, обычно винят французского философа Рене Декарта. Древние лекари, располагавшие мало чем помимо плацебо, отлично знали о взаимосвязи сознания и тела. Древнегреческий врач Гиппократ, которого часто называют отцом медицины, откровенно говорил о «естественной внутренней целительной силе», а врач второго века Гален считал, что «уверенность и надежда превыше всяких лекарств» ^{4}.

Однако в семнадцатом веке Декарт определил различие между двумя основополагающими формами материи: материальными, как тело, предметами, которые можно изучить научными методами, и нематериальным духом, который, по его мнению, является Божьим даром и недоступен научному анализу. Хотя эти формы могут сообщаться (Декарт полагал, что через эпифиз), он сделал вывод об их независимом существовании. Когда мы умираем и лишаемся тела, самодостаточный дух продолжает жить.

Большинство современных философов и нейрофизиологов отвергают эти представления о дуализме сознания и тела. Они считают, что всякое состояние мозга – каждая физическая конфигурация нейронов, – по сути, связано с конкретной мыслью или состоянием сознания, и они нераздельны. Декарт тем не менее оказал серьезнейшее влияние на дальнейшее развитие науки и философии. Субъективные переживания и мысли по сей день считаются не такими научными – менее доступными для тщательного исследования и даже менее «реальными», – как физические, измеримые явления.

А в медицине прогресс расправился с сознанием даже надежнее, чем в ходе философских дебатов. Ученые создали диагностические инструменты: микроскоп, стетоскоп и манжету для измерения кровяного давления; в Париже в девятнадцатом веке начали выполнять аутопсию. До этого врачи диагностировали заболевания, опираясь на симптомы в описании пациента; теперь они смогли делать выводы, исходя из видимых структурных изменений. Болезнь перестала определяться субъективными переживаниями больных, на смену им пришло физическое состояние организма. Дошло до того, что если пациент чувствовал себя больным, а врач не находил нарушений, то недуг не считали фактическим заболеванием.

Следующий отход от субъективных ощущений случился в 1950-х с появлением рандомизированных проконтролированных испытаний. Во избежание индивидуальной предвзятости при тестировании новых видов лечения ни доктора, ни пациенты не знают, какой дается препарат, а результаты анализируются при помощи техник скрупулезного статистического исследования. Ненадежный человеческий опыт был заменен суровыми цифрами.

Эта идея считается одной из важнейших в современной эпохе. Врачей, вооруженных объективным методом определения действенности лечения, уже не провести сомнительной практикой. В общем и целом современный материалистический подход привел к почти чудесным результатам. Мы располагаем антибиотиками для борьбы с инфекцией, химиотерапией для борьбы с раком и вакцинами для защиты детей от смертельных болезней – тех же полиомиелита и кори. Мы умеем пересаживать органы, владеем внутриутробной диагностикой синдрома Дауна, а ученые работают над стволовыми клетками, которые позволят восстанавливать глаза, сердце и мозг.

Но данная парадигма оказалась менее успешной в борьбе с комплексными проблемами вроде депрессии и боли. Не предотвратила она и рост таких хронических заболеваний, как ишемическая болезнь сердца, диабет и деменция. И это привело к тому, что врачи и ученые проигнорировали в устройстве организма многое, что кажется здравым большинству обычных людей. Чрезмерная сосредоточенность на материальном – измеримом – пустила побоку более тонкие эффекты сознания.