Объясняя религию. Природа религиозного мышления - Паскаль Буайе Страница 18

2. Если уронить этот предмет культа, он будет падать, пока не ударится о землю.

4. Мертвые не разговаривают (и не ходят).

Сравним их с парой утверждений из второго списка:

16. Когда человек умирает, его душа иногда возрождается в другом теле.

20. Мы молимся этой статуе, потому что она слушает наши молитвы и помогает нам обрести желаемое.

Основной недостаток пунктов 1, 2 и 4 очевиден: они говорят о том, что всем и так известно. Они слишком «банальны», чтобы послужить материалом для религии. Религиозные представления, как правило, куда занятнее. Пункты 16 и 20 на их фоне удивляют хотя бы тем, что описывают процессы, выходящие за рамки повседневности.

Но и это не ответ. В теории «необычности» имеются два очевидных и неискоренимых недостатка. Во-первых, из нее вытекает, что религиозные представления касаются предметов и явлений, с которыми мы не сталкиваемся в жизни. Но это не так. Мистики по всему миру охотно расскажут о своих многочисленных встречах с божественным. Кроме того, во многих культурах присутствует понятие вселения – человек впадает в транс или иное странное состояние, начинает нести бессмыслицу или говорит осмысленные вещи, но странным голосом. Окружающие считают, что такое поведение вызывается «вселением» в человека божества или духа – соответственно, для них это непосредственное столкновение со сверхъестественной сущностью. Но даже если не брать такие крайности, в мире немало людей, которым являлись собственные предки во сне и привидения наяву. Так что многие религиозные понятия связаны с предметами и сущностями, с которыми человек сталкивается – или думает, что сталкивается, так что называть их необычными было бы ошибочно. Во-вторых, если бы эта теория была верна, религиозные представления отличались бы бесконечным разнообразием. Потому что область того, что лежит за пределами повседневного опыта, в принципе бесконечна. Но, как мы видели выше, некоторые представления – при всей их необычности – мало похожи на отправную точку для религиозного верования. Возьмем, например, это:

11. Бог только один! Он всемогущ. Но он существует только по средам.

Да, идея, безусловно, «необычная», содержащая «элемент неожиданности», расходящаяся с привычным опытом. Лекции, концерты, фермерские ярмарки вполне могут проводиться только по средам. Но боги и люди – нет. Они не могут существовать в один момент времени, потом в другой и не существовать в промежутке. Перед нами действительно необычная, не соотносящаяся с повседневной жизнью мысль. Тем не менее это сверхъестественное представление широкого распространения не получило – я бы даже удивился, встретив его где-то как буквальное описание божества. Так что для попадания идеи в список перспективных с точки зрения религии одной только необычности недостаточно.

Кроме того, у теории «необычности» имеется еще один существенный минус: замкнутый круг рассуждений. Как мы определяем обыденность того или иного явления? Ведь наше представление об «обычном» может не совпадать с представлениями других людей. И тогда возникает соблазн признать идею о невидимках, пьющих одеколон, необычной, поскольку ее способность поражать воображение подтверждается присутствием в представлениях о сверхъестественном. Но в этом случае мы приводим в качестве доказательства как раз то, что нам требовалось доказать.

Зачем тогда анализировать эту хромающую на обе ноги теорию? Чтобы показать, чем заканчивается бездумное сравнение религиозных явлений. Описать общие для всех религий «темы», «идеи» и «архетипы» в прошлом пытались уже не раз – и попытки эти особым успехом не увенчались. Людям казалось, что любая религия должна иметь какое-то отношение к «сакральному», «божественному», «абсолюту» или – в более замысловатом ключе, – что все религии так или иначе завязаны на солнце, планеты, кровь, боязнь отца или поклонение природе. Однако человеческая культура не так проста. Для каждой из этих тем, казавшихся универсальными, антропологи вскоре отыскали массу контрпримеров. В частности, считалось, что религиозный артефакт – это непременно «сакральный» объект, требующий благоговейного отношения. Между тем во многих селениях Африки на церемониях надевают причудливые маски, превращающие носителя в глазах остальных в воплощение соответствующего духа или предка, так что маска эта – самый что ни на есть «религиозный» объект. Тем не менее после церемонии маски выбрасывают или отдают детям для игры. Чтобы не отступать от теории религии как сакрального, придется заявить, что либо религия в данном случае отсутствует, либо у этих людей свое особое представление о сакральном. ^[15]

Такие натяжки неизбежны, если ограничиваться поверхностным обзором религиозных представлений. Представьте: вы марсианский антрополог и ваши наблюдения показывают, что всем человеческим существам для жизнедеятельности требуется пища. Можно сравнить вкусы разной еды по всему миру и попытаться найти общее. На это уйдет масса усилий, но внятного результата вы не получите – на Земле обнаружится бесконечное множество разных яств, и найти общее между ними окажется сложно. А теперь представьте, что вы хороший марсианский антрополог. Вы изучите кулинарные процессы и выясните, что существует ограниченный набор способов обработки пищи (маринование, засаливание, запекание, копчение, варка, обжаривание и т. д.) и широкий, но все же конечный ассортимент ингредиентов. Вскоре вы придете к выводу, что бесконечное, на первый взгляд, разнообразие человеческой кулинарии объясняется комбинацией ограниченного набора приемов приготовления и ограниченного набора исходных материалов. Именно так мы поступим и с религиозными представлениями – переместимся от стола к плите и посмотрим, как «стряпаются» идеи в человеческом сознании.