Мистер Эго. Как жить в обществе и быть свободным от общества - Денис Пилипишин Страница 17

Выше мы сформулировали одну из составляющих позитивности, заключающуюся в гармоничном самоутверждении в обществе. Как вы понимаете, это есть некий общий принцип, идея, глубокой конкретизации в себе не несущая. Но в свете обсуждаемой тематики законно возникновение вопроса, может ли позитивный маргинал рассматривать достижение некоего блага как цель и смысл своей деятельности.

Здесь под благом имеется в виду определенное представление, образ того, что представляется достойным и стремление к чему приветствуется. Ну, например, скажем: вот это и это – хорошо, мы гордимся своей приверженностью этому благу и потому называем себя позитивными маргиналами. Но без глубокого понимания собственных ограничений такая позиция конструктивной не будет и окажется в большей степени характерной для неосознающих себя масс – то есть, как раз для тех, от кого позитивный маргинал весьма отличается.

И дело здесь в следующем. Сложность вызывают не только трудности в определении того, что же именно является благом, но и ограниченность наших возможностей по его достижению. А поскольку в нас всегда присутствуют те или иные представления о благе, и стремиться к нему мы не перестанем, то представляется совершенно необходимым осознать тонкости и подводные камни, встречающиеся на этом пути.

Сначала необходимо расставить необходимые акценты, пояснив, что же мы имеем в виду. В обывательском сознании господствует технократическое понимание вопроса о наших возможностях по достижению блага, который звучит как вопрос о доступных нам материальных средствах, необходимых для достижения желаемого. При этом не только не проблематизируется, что же такое благо, но и подразумевается, что нам известны пути его достижения, которые будут без сомнения пройдены при наличии достаточных средств. Нам эта позиция представляется сомнительной.

Вопрос нужно ставить иначе: можем ли мы быть уверены, что те или иные действия приведут именно к достижению блага, даже если мы точно знаем, что они на это нацелены? Доподлинно ли известно нам, что то, к чему мы стремимся, действительно является благом? Реальных оснований для такой уверенности практически никогда нет! Большая часть мирового зла творилась людьми, искренне желавшими добра. Бывало и наоборот, крайне неблаговидные действия оказывались исключительно полезными. Непостижим промысел Господень. Вспомните, начинался ли хоть один проект социального переустройства с постановки задачи навредить обществу? Нет, все заявляли о стремлении сделать хорошо. Все делалось во благо. Но человеку не дан дар провидца.

В то же время, отсутствие провидческого дара – не повод, чтобы опускать руки. Следует понимать, каковы наши возможности, иными словами, знать свой предел, чтобы не перейти его в ненадлежащее время.

Здесь хочется отметить такой парадоксальный момент. По моим наблюдениям, проблемы в воплощении благих намерений возникают вследствие излишнего доверия к теоретическому познанию со стороны людей, плохо понимающих, что такое теория, не уважающих ее, но зато превозносящих практику. Приведенная мысль вам обоснованно кажется противоречивой, и сейчас мы внесем недостающую ясность.

Область теоретического познания в достаточной степени самостоятельна. Теория, как и наука в целом, не развивается и не может развиваться опираясь исключительно на опыт. Инструментарий теоретика содержит свои, специфические элементы – идеальные объекты, концептуализации, совокупности ранее наработанных идей, подходов и прочие совершенно необходимые вещи. «Дабы состояться в качестве теории, некое знание должно иметь дело с универсалиями, которые непосредственно, de facto не существуют, конституируются в абстрактном, чистом пространстве смысловой реальности и относительно которых развертываются всеобщие и необходимые аргументы. Иного пути построения теории неизвестно. Должна быть фактуальная область, но должна быть и идеально-типическая аналоговая область, представляющая ее семантическую конструкцию. Таков закон создания теории» [15;403].

И далее. В любом случае, теория представляет собой модель реальности и соотносится с последней, примерно как карта с отображенной на ней местностью. Мыслительная конструкция – это одно, материальная данность – другое. Это неоднопорядковые величины, и однозначное их соответствие невозможно. Так же как и сопоставление мыслимого нами – то есть, представлений – с реальностью. В этой связи интересно рассуждение В. Виндельбанда: «Сравнение – отмечает он, – есть всегда деятельность соотносящего сознания и возможна лишь между двумя содержаниями одного и того же сознания. Поэтому о сравнении вещи с представлением никогда не может быть речи, если сама «вещь» не есть представление… Ошибочное мнение, будто представление сравнивается с вещами, вытекает лишь из того, что обыденное сознание принимает чувственные впечатления за самые вещи… Так как вещь и представление несоизмеримы, так как мы никогда не можем сравнивать ничего другого, кроме представления с представлениями, у нас нет ни малейшей возможности решить, совпадает ли представление с чем-либо иным, кроме представления» цит. по кн. [13;150].

К сожалению, приведенные рассуждения практику очевидны не всегда. Не задумывающийся над природой теоретической деятельности, он склонен отождествлять знания о действительности с самой действительностью. То, что воплощению мыслимой модели в материально осязаемые формы обычно сопутствуют существенные метаморфозы, зачастую им не прочувствовано. В результате получается, что он просто верит в теорию, и подобно верующему во Христа, который тычет пальцем в Библию, восклицая: «Ибо написано!», практик убежден в правильности своих действий, «Ибо рассчитано!». В отличие от него, теоретик обычно в меньшей степени подвержен такой иллюзии, отдавая себе отчет в том, что реальность вовсе не обязана соответствовать нашим о ней представлениям, что она много богаче их.