Не могу остановиться. Откуда берутся навязчивые состояния и как от них избавиться - Шарон Бегли Страница 14

Представьте, какие испытываешь страдания при мысли о частицах оргстекла, проникающих под кожу головы, как в случае Марка, какая пытка думать, что одна несосчитанная буква отделяет твою мать от рака, как Карли, а весь мир от катастрофы — один поручень в метро, который ты забыл потрогать, как Ли. Но все эти страхи меркнут по сравнению с угрозой адских мук на веки вечные. При религиозной направленности обсессивно-компульсивного расстройства тревожность, служащая спусковым крючком навязчивости, затрагивает религиозные или нравственные убеждения, и формирующаяся вследствие этого компульсия погружает жертвы в совсем уж непроглядную пучину. Ведь им грозят не раздражающие неприятности вроде незапертой двери, а уверенность, что, если именно это компульсивное действие не будет выполнено совершенно правильно, они будут обречены на Геенну огненную.

На собрании больных ОКР в Атланте Тед Уитциг, пастор и клинический психолог Службы психологического и семейного консультирования христиан веры апостольской в Мортоне (штат Иллинойс), проводит неформальное занятие по религиозной скрупулезности. Он спрашивает тридцать участников, севших в круг, что их сюда привело. Один мужчина вспоминает, как ему пришлось проехать двадцать миль до дома в разгар рабочего дня, чтобы попросить прощения у жены: он сказал ей, что прогноз обещал ясную погоду, но только что заметил в небе белое облачко. Мысль о том, что он солгал жене, — он был убежден, что солгал! — причиняла страдания, «самые реальные и самые неотвязные, какие только можно представить». Молодой человек, сидящий рядом с ним, был убежден, что, если не ходить к мессе каждое воскресенье и не выполнять абсолютно все предписания католической церкви, попадешь в ад, причем в не самом отдаленном будущем. Женщину средних лет душил страх «сделать что-нибудь противное Библии и церковному учению», поэтому она читала и перечитывала Писание, чтобы не забыть, к примеру, повторить «Аве Мария» положенное число раз.

Религиозная скрупулезность — это демон, терзающий людей любой конфессии. Последняя определяет лишь облик, который он принимает. Католика может мучить страх, что он неправильно причастился или неверное число раз произнес «Аве Мария», иудей до смерти боится прочесть не тот раздел Торы в субботнее утро, а мусульманин — на ничтожную долю градуса отклониться от направления на Мекку, совершая намаз. В отличие от людей, исполняющих ритуалы в силу веры (или привычки), больные религиозной скрупулезностью делают это с целью избавиться от тревоги и угнетенности, которые в противном случае ощущают. Все внимание узко фокусируется на том, чтобы все сделать правильно.

Некоторых пациентов Уитцига терзает ужас, что они молятся не Господу, а Сатане. Другие волнуются, что не раскаиваются «должным образом», не постятся, как надо, или слишком часто сталкиваются с дурными числами, например сатанинским 666, чтобы это было случайностью. Кто-то усматривает лукавство в своих самых невинных поступках вроде пересказа неточного прогноза погоды или считает малейшую неискренность смертным грехом. (Некоторые даже считают нужным прочесть и понять каждое слово в бесконечно длинных онлайновых соглашениях, прежде чем кликнуть «Я согласен»!) Люди, которых консультирует Уитциг, утверждают, что посвятили себя Иисусу и ничего другого в жизни не хотят, кроме как следовать воле Господа, — а в результате лишь запутываются в тенетах разума и перестают понимать, в чем заключается эта воля. Им нужен знак, несокрушимо достоверное свидетельство Господней воли, но обсессивно-компульсивное расстройство умеет этому противостоять. Что бы они ни увидели и ни услышали, ОКР шепчет: «Постой-ка, ты уверен, что молния, вспыхнувшая, когда ты взял трубку, чтобы позвонить невесте, была знамением Божьим?» — точно так же, как шепчет другим своим жертвам: «Ты совершенно уверен, что выключил духовку?»

Послушаем рассказ Джейн. Если бы вы имели возможность видеть ее идущей в школу в середине 1980-х гг., когда ей было семь-восемь лет, то почти наверняка решили бы, что это крайне безалаберная девочка, то и дело возвращающаяся, словно что-то выронила. А может, она любопытна сверх меры и назад ее гонит желание рассмотреть забавного жука на земле. На самом деле маленькую девочку преследовали «жуткие-прежуткие» образы пентаграмм и могильных камней с ее именем, видения пожирающего ее адского пламени, богохульства и кощунства, которые неизбежно ускорят ее водворение в ад.

Джейн прекрасно знала, как не допустить, чтобы сатанинские видения материализовались, а богохульства достигли слуха Господня (и не сыграли бы против нее), — проделать в обратном порядке то, что делала, когда они возникли перед ее мысленным взором или слухом, — и возвращалась по собственным следам, словно вор-домушник, уничтожающий улики. Следы не всегда были видны, но Джейн знала, где они находятся, — она шагала назад ровно пять, девять или двенадцать раз, в зависимости от того, сколько успевала пройти за то время, когда ее воображением владела нечестивая картина или мысль. Она считала необходимым идти след в след и проходила собственный путь повторно, словно отматывая время назад и возобновляя жизнь с момента, предшествовавшего кощунству.

После нескольких невразумительных попыток описать взрослым яркие пугающие картины и мысли, вспыхивающие в мозгу, Джейн поклялась себе молчать о видениях, вынуждавших ее выполнять ритуалы. Так безопасней! «Я действительно считала себя дурным человеком, и это не позволяло мне откровенничать», — пояснила она. Она смирилась с необходимостью выполнять действия, которые, как подсказывал внутренний голос, были единственным препятствием для воплощения видений в жизнь. «С одной стороны, каких-то пять или десять секунд вашего времени, с другой — адово пламя на веки вечные, — заметила Джейн. — Какая-то часть моего разума знала, что все это неправда, но это нутряное чувство — тревога, заставляющая действовать компульсивно». Как она поступала, если мысль или образ, которые требовалось стереть, возникали, когда она сидела или лежала? «Следовало принять другое положение, — ответила Джейн. — Таково было правило. Тогда все стиралось».

Скоро, однако, Джейн угодила в западню: «Пока я возвращалась по своим следам, дурная мысль тоже могла вернуться, и мне приходилось стирать уже эти шаги, но при этом я снова видела, что горю в аду, и стирала еще раз, и еще, так что на это уходило уже не пять секунд, а пять минут, а то и двадцать. Бывало, мне не удавалось остановить мысли».