Все в твоей голове. Экстремальные испытания возможностей человеческого тела и разума - Скотт Карни Страница 12

Пока мы сидим в сауне, я расспрашиваю Хофа, как можно произвольно активировать бурый жир. Вместо объяснений он наглядно показывает.

Хоф по очереди сокращает все мышцы тела: от пальцев ног до попы, а потом оттуда до плеч — кажется, будто он проталкивает что-то снизу вверх. Затем он хмурит лоб и сгибает шею, словно хочет удержать эту энергию в точке за ухом. В результате этого процесса его кожа краснеет, как будто он горит.

Вдруг он, резко вытянув ногу, привалился к стене, ловя ртом воздух.

— О, господи! — проговорил он, обмякнув. Горя желанием передавать знания, он не учел в сауне жара и перегрелся. Пошатываясь, он вышел и начал кататься по снегу. Некоторые из нас, его учеников, обменялись озабоченными взглядами, но минут через 15 он вернулся, смущенно улыбаясь.

— Вот как это делается. Но пробовать нужно только на холоде.

Ханс Спаанс, которому в 2004 году поставили диагноз болезнь Паркинсона, считает, что Хоф спас ему жизнь. Когда я впервые встретил Ханса в Польше, он испытывал на себе эти техники чуть менее года, чаще всего на индивидуальных занятиях с Хофом.

— При этом заболевании, — говорил он, — большинству людей приходится принимать все больше и больше лекарств, чтобы хотя бы сохранить подвижность и качество жизни. В конце концов ресурсы иссякают, и начинается долгая и изнурительная болезнь.

Спаанс пытался дополнить схему приема лекарств дыхательными техниками Хофа и ледяными обливаниями. Он отслеживал прием лекарств по таблицам, утверждая, что теперь он принимает гораздо меньше, чем когда ему впервые поставили этот диагноз. Он полагал, что только благодаря Хофу он еще не в инвалидном кресле. Хотя этот отдельный пример вдохновляет, очень сложно определить, до какой степени пользу от метода Хофа можно приписать эффекту плацебо. Раз уж Хоф заявляет, что он способен контролировать свою вегетативную нервную систему, ту, которую разрушает болезнь Паркинсона, очень важно подтвердить эти заявления научными исследованиями.

Питер Пиккерс — ученый, которого, пожалуй, едва ли поколеблют бредовые замечания. Он — исследователь из Медицинского центра при университете Рэдбуда в Нидерландах, эксперт в области сепсиса и инфекций. Он специализируется на иммунной системе человека. В 2011 году Хоф встретился с Пиккерсом и упомянул, что способен произвольно подавлять и активизировать свою иммунную систему — умение, по определению, неправдоподобное. Однако Пиккерс, наблюдавший за взлетом телевизионной карьеры Хофа, заинтересовался.

Пиккерс вместе со своим учеником, аспирантом Маттьисом Коксом, который в дальнейшем использовал это в качестве материала для докторской диссертации, разработал тест, в ходе которого применил энедотоксин, составную часть бактерии E. coli. Организм воспринимает это вещество как опасное, но на самом деле оно нейтрально.

В инновационном труде Пиккерса было доказано, что у 99 % здоровых людей, контактирующих с эндотоксином, реакция заключается в проявлении симптомов острой респираторной инфекции, затем организм распознает обман и возвращается в норму. Этот тест успешно использовался для определения эффективности определенных иммунодепрессантов, т. е. таких лекарственных препаратов, которые могут назначаться пациентам после пересадки органов для предотвращения отторжения инородной ткани. Если препарат, который предполагается назначить, блокирует реакцию пациента на эндотоксин, то это хороший показатель, лекарство действует и эффективно подавляет иммунную систему.

Хоф медитировал, а Пиккерс с Коксом ввели ему эндотоксин. Результаты оказались неслыханными.

— Уим сделал то, что казалось мне невозможным, если бы меня об этом спросили до эксперимента, — говорил мне Пиккерс. Почти каждый второй испытуемый, получавший эндотоксин, имел серьезные побочные эффекты, у Хофа же наблюдалась всего лишь небольшая головная боль. По результатам тестов уровень кортизола (гормона типа адреналина, который обычно вырабатывается только во время экстремального стресса) у него был гораздо выше показателей, которые отмечались во всех предыдущих исследованиях. Более того, кровь, которую у него взяли во время медитации, сохраняла устойчивость к эндотоксину в течение шести дней после ее забора из организма.

Когда я спросил Хофа об этих результатах, его ответ был однозначным.

— Если я покажу, что я могу произвольно влиять на работу иммунной системы, нам придется переписать все книги по медицине, — сказал он. Но Пиккерс и большинство других представителей ученого сообщества более сдержанны. Хотя, судя по этим результатам, реакция на эндотоксин беспрецедентна. Скорее всего, Хоф — просто генетическая аномалия, представитель 1 % необычных людей, которые по каким-то причинам не реагируют на эндотоксин. И все же эти результаты были достаточно интересными, и Пиккерс с Коксом назначили еще одно исследование. В ходе предстоящего эксперимента Хоф должен был провести у группы студентов тот же базовый курс, который проходил и я. А затем они отправлялись в лабораторию Пиккерса и Кокса и должны были пройти старое-доброе научное обследование. Если окажется, что этой технике можно обучить, это, пожалуй, выбило бы почву из-под ног Пиккерса. Эксперимент должен начаться через неделю после окончания моего обучения. И мне нужно будет больше года ожидать его результатов.

А пока что придется сосредоточиться на предстоящем мне одиночном испытании, не менее пугающем, чем погружение в водопад или валяние на снегу. Несмотря на свои успехи, я не уверен, что готов к изнурительному походу без одежды к самой вершине горы.

Гора Снежка расположилась на польско-чешской границе. Всю зиму на нее обрушиваются ледяные ветра. На ее вершине, на высоте 1577 м, куда захаживают в основном взобравшиеся сюда бесстрашные лыжники, в уединенной обсерватории наблюдают за движением звезд. Мы вышли рано утром, едва первые лучи солнца подсветили небо. Хоф, трое других учеников и я начали изнурительный подъем от подножия горы, продираясь по шестидесятисантиметровому слою свежевыпавшего снега. Через несколько мгновений после того, как мы гурьбой высыпали из потрепанного «Фольксвагена» Хофа, под наши зимние куртки пробрался холод. При минус четырех градусах даже умеренный ветерок кажется непереносимым. На парковке лыжники, упакованные с ног до головы в яркие комплекты Gore-Tex, возились со своим снаряжением и потихоньку взбирались к подъемникам.

Хоф повел нас обходным маршрутом, который, петляя по лесопарковой зоне, ведет к вершине. Прошагав минут десять, чтобы организм успел выработать некоторый запас внутреннего тепла, мы избавились от одежды. Эшли Джонсон, англичанин и бывший хулиган, начавший новую жизнь и добровольно работавший у Хофа по дому в обмен на возможность обучаться, по-дружески похлопал Леселиуса и Кузе по спине. Оголившись на морозе, мы сложили свои вещи в рюкзаки и, хрустя снегом, побрели дальше.

Сняв рубашку, я начал понимать, как чувствовали себя наши древние предки в таких походах. С трудом продвигаясь вперед, я не ощущал обжигающего холода, как перед тренировками в лагере. Все то тепло, которое я вырабатывал, прикладывая усилия, казалось, не покидало пределов моего организма, будто вместо кожи на мне был гидрокостюм. Я чувствовал холод, но он не проникал внутрь. Я не дрожал. Зато я сосредоточился на точке за ушами, которая, по словам Хофа, помогает активировать бурый жир и направляет потоки тепла по всему организму.