Путь желания - Джон Элдридж Страница 12

Ин. 10:9–10

Желание и добродетель

Но разве христианство — вспомните, например, пуритан — не осуждает желание? Вовсе нет. Как раз наоборот. Христианство серьезно относится к желанию, намного серьезнее, чем стоицизм и даже гедонизм. Христианство не отказывается от того факта, что человек был создан для удовольствия, что его начало и конец принадлежат раю и что цель жизни — обрести Жизнь. Иисус знал о дилемме желания, и почти все, что Он говорил, имеет к этому отношение.

Что касается вопроса морали, то тут дело не в том, скажем ли мы желанию «да» или «нет», но в том, как мы поступим с желанием. Христианство признает, что иногда желание делает нас безумными. Но христианство не стремится устранить проблему, уничтожив желание, скорее, оно стремится исцелить желание, как и все остальное, что является неотъемлемой частью нашей личности.

«Две вещи способствуют очищению от грехов, — писал Паскаль, — боль и удовольствие». Мы знаем, что наше путешествие полно опасностей и трудностей, но «трудности, с которыми мы сталкиваемся, не обходятся без удовольствий, и мы не смогли бы преодолеть их без удовольствий». Вы помните, чтобы Иисус где-нибудь говорил: «Ваша проблема, люди, заключается в том, что вы слишком много хотите. Если бы вы научились довольствоваться малым, нам всем было бы хорошо»? Он не говорил ничего подобного. «…Верующий в Меня, — сказал Он, — не будет жаждать никогда» (Ин. 6:35).

С нами что-то не так, что-то не в порядке. Настолько, что нас надо убеждать, что мы будем счастливы не с чужой женой, а со своей собственной. И речь идет не о законе, речь идет о счастье. Современное христианство довело многих людей до такого состояния, что им приходится разъяснять, что секс, как сказано в одной книге, «предназначен для удовольствия». Что можно добавить к этому?

Бог учитывает условия реальной действительности. Он знает, что все мы созданы для счастья, и мы должны получить его так или иначе. Он также знает, что счастье — хрупко и держится на чем-то более прочном, чем оно само. Все христианские практики, которые разрабатывались в то или иное время, представляют собой попытку усмирить необузданные желания и при помощи послушания привести нас домой, к счастью. Уолтер Бруггеманн предположил, что вера на своем пути к совершенству движется от «долга к наслаждению». Если же она не движется, то становится косной. Если ее целью становится не наслаждение, а долг, она отступает назад, она регрессирует. Великая истина, которая была утеряна христианской верой, поправка, которую Иисус внес в иудаизм и оставил нам, заключается в следующем: цель нравственности — не нравственность, а восторг. Вы созданы для счастья!

Кто же тогда спасется?

Давайте еще раз вспомним историю о блудном сыне, которую рассказал нам Иисус Христос. Давайте поразмышляем, как поступали со своим желанием ее участники. Например, младший сын, желания которого привели его в мир, полный несчастий. Или отец, чье желание вернуть пропавшего сына было так велико, что он издалека увидел, как тот возвращается, — так он ждал сына и мечтал о встрече с ним. Прощение было придумано потом, это домысел. Отец просто был рад, что его мальчик снова дома. Есть в этой истории еще и старший сын. Он, как вы помните, один не обрадовался возвращению брата. Младший брат «был мертв и ожил», как сказал отец, а старший даже не пришел на праздник. Он держался в стороне и сердился на отца. Давайте вспомним, как было дело:

Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя звал его. Но он сказал в ответ отцу: «вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка». Он же сказал ему: «сын мой! Ты всегда со мною, и все мое твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся».

Лк. 15:28–32

Старший брат — это человек, который прожил всю жизнь, исполняя свой долг и обязанности. Когда сбившийся с пути сын вернулся после крушения своей мечты, его брат пришел в ярость от того, что тот попал на праздник, а не был наказан и отправлен в хлев. Он сказал отцу, что за все эти годы ничего не получил от него за свои труды. Но ответ отца отметает все упреки: «Все мое твое». Иначе говоря, «ты никогда ничего не просил». Рембрандту удалось очень хорошо передать этот момент в своей известной картине «Возвращение блудного сына». Старший сын изображен стоящим в стороне от обнимающихся фигур отца и младшего сына. Он не подходит ближе. Он выше этого. Но кто же получает прощение? Шокирующая истина, которая содержится в этой истории, заключается в следующем: те, кто убивает свое желание, — законники, исполненные чувства долга, — не попадут в число тех, для кого Отец раскроет объятия. Вопрос не в том, смеем ли мы желать, а в том, смеем ли мы не желать.

Морской лев любил свой камень, ему нравилось ночь за ночью ждать, когда подует бриз. А особенно он любил те сны, которые пробуждали в нем воспоминания. Но, как вы знаете, даже самые прекрасные сны когда-нибудь заканчиваются, и по утрам, когда морской лев просыпался, он по-прежнему просыпался в пустынной земле. Иногда он закрывал глаза и пробовал снова очутиться в своем сне, но это никогда не удавалось, потому что солнце всегда светило очень ярко.

В конце концов это стало для него невыносимо. Он приходил к камню все реже и реже. «У меня столько дел, — говорил он сам себе. — И я не могу тратить время впустую». В действительности же у него было не так много дел. Правда заключалась в том, что, просыпаясь каждый раз вдали от дома, он переживал страшное разочарование и не хотел больше видеть свои прекрасные сны. И наконец пришел день, когда он вообще перестал ходить к камню и больше не пытался уловить запах соленой морской воды, приносимый ветром с моря.