Сила мгновенных решений. Интуиция как навык - Малкольм Гладуэлл Страница 11

С некоторых пор Вик Браден, один из лучших в мире тренеров по теннису, заметил за собой нечто странное. По теннисным правилам игрок дважды пытается подать мяч, и если вторая попытка неудачна, получается так называемая двойная ошибка. Браден обнаружил, что может угадать, когда это случится. Игрок подбрасывает мяч, заносит ракетку и только готовится ударить по мячу, а Браден уже кричит: «Двойная ошибка!» И что вы думаете, мяч либо уходит в сторону, либо перелетает, либо попадает в сетку. При этом для Брадена не имеет значения, смотрит ли он матч вживую или по телевизору, знаком ли с игроком лично и кто играет – мужчина или женщина. «Я предсказывал двойную ошибку у девушек из России, которых до этого никогда в жизни не видел», – говорит Браден. И дело не в везении. Везет – это когда вы можете правильно угадать, как ляжет монета. Но двойная ошибка – явление редкое. На сотни успешных подач у профессионального теннисиста случается не больше трех-четырех двойных ошибок. Однажды, присутствуя на крупном теннисном турнире в соседнем городке Индиана Веллз (Южная Калифорния), Браден попробовал считать свои догадки и обнаружил, что правильно предсказал шестнадцать двойных ошибок из семнадцати. «Какое-то время все шло так плохо, что я даже испугался, – говорит Браден. – Я был просто в ужасе. Ведь там играли профессионалы, у которых практически не бывает двойных ошибок».

Сейчас Вику Брадену за семьдесят. В молодости он был теннисистом мирового класса, а последние пятьдесят лет тренировал, консультировал и, естественно, знал многих величайших профессионалов. Это невысокий и неугомонный человек с энергией юноши, и, если вы спросите кого-нибудь из мира тенниса, вам скажут, что Вик Браден знает об этой игре столько, сколько может знать человек, которого называют живой легендой. Так что неудивительно, что Вик Браден может с одного взгляда оценить подачу, как любой настоящий искусствовед в первую же секунду может понять, что курос Гетти – подделка. Что-то в движениях теннисиста, в том, как он подбрасывает мяч, в направлении удара, запускает у Брадена механизм подсознания, который мгновенно улавливает двойную ошибку. Вик делает тонкий срез какого-то фрагмента движения при подаче, и… озарение! – он уже знает. Но, к большому разочарованию Брадена, он не может понять, как он это узнаёт.

«Что я такого вижу? – спрашивает он. – Я часто лежу без сна и пытаюсь понять, как мне это удается. И не могу! Это сводит меня с ума, мучает. Я снова и снова прокручиваю подачу в уме и все пытаюсь докопаться до истины. Они спотыкаются? Делают лишний шаг? Закручивают мяч? Меняется ли что-то в их моторике?» Предпосылки, которые Браден использует для своих прогнозов, скрыты, по всей видимости, где-то в его подсознании, и он не может их оттуда извлечь.

Это второй существенно важный факт, относящийся к мыслям и решениям, приходящим из бессознательного. Мгновенные выводы основываются на тончайших срезах опыта восприятия. Но они относятся к бессознательному. В карточном эксперименте в Айове игроки начинали избегать опасных красных колод задолго до того, как осознавали, что делают. Сознанию потребовалось еще семьдесят карт, чтобы наконец понять, что происходит. Когда Эвелин Харрисон, Томас Ховинг и греческие эксперты впервые увидели курос, то сразу испытали неприятие. Им на ум быстро пришли соответствующие слова, помните, Эвелин Харрисон сказала: «Мне жаль это слышать». Но в момент первых сомнений все они находились еще далеко от того состояния, когда смогли бы точно обосновать свои ощущения. Томас Ховинг беседовал со многими искусствоведами, которых он называет борцами с подделками, и все они описывали акт установления истины о предмете искусства как чрезвычайно впечатляющий процесс. Томас Ховинг говорил, что все они чувствуют нечто вроде «мозгового вихря, когда при взгляде на произведение искусства поток визуальных фактов буквально заполняет их мозг. Один эксперт по подделкам описывает это так, будто его глаза и чувства становятся стайкой колибри, которые мечутся над поверхностью произведения искусства. Через минуты, а то и секунды, он отмечает для себя массу признаков, которые предостерегают: “Берегись!”».

Вот что говорит Томас Ховинг об искусствоведе Бернарде Беренсоне: «Он иногда разочаровывает коллег своей неспособностью ясно объяснить, как ему удается столь отчетливо видеть все мельчайшие недочеты произведения, выдающие неумелую реставрацию или подделку. На одном из судебных слушаний Беренсон просто-напросто заявил, что у него возникло нехорошее ощущение в желудке, в ушах как-то странно зазвенело, настроение испортилось. Или он говорит, что чувствует головокружение и слабость. Это трудно назвать научным выводом. Но это все, что он может сказать».

Мгновенные решения и быстрое познание происходят за закрытой дверью. Вик Браден пытался заглянуть за эту дверь. Он мучался бессонницей, пытаясь понять, какой момент в теннисной подаче говорит о неизбежности двойной ошибки, но у него так ничего и не вышло.

Не думаю, что мы согласимся спокойно воспринять факт закрытой двери. Одно дело признать огромную силу мгновенных суждений и тонких срезов, и совершенно другое – довериться чему-то совершенно необъяснимому. Сын инвестора-миллиардера Джорджа Сороса вспоминает: «Мой отец подробно рассказывал нам об экономических теориях, пытаясь объяснить, почему он поступает так или иначе… Но я помню, что еще мальчишкой не сомневался, что по крайней мере половина этого – ерунда. Я имею в виду, мы-то знали, что решения о смене позиции на рынке и так далее приходили после того, как у него начинала болеть спина. У него были настоящие спазмы, это и было ранним оповещением».

Очевидно, это одна из причин того, что Джордж Сорос достиг такого успеха: он из тех, кто доверяет своему бессознательному. Но если мы с вами были бы компаньонами Сороса, то наверняка нервничали бы, зная, что единственным обоснованием важного решения является разболевшаяся спина. Кстати, любой преуспевающий топ-менеджер, например Джек Уэлч, мог бы озаглавить свои мемуары «Мое чутье». Однако можете не сомневаться, что упор в такой книге все равно был бы сделан на хорошее знание теории, методов и принципов управления. Мир, в котором мы живем, требует, чтобы все наши решения имели понятный источник и объяснение – если мы говорим, что мы так чувствуем, то должны быть готовы подробно объяснить, почему мы так чувствуем. Вот отчего Музею Гетти было так трудно принять суждение таких людей, как Томас Ховинг, Эвелин Харрисон и Федерико Зери: куда проще иметь дело с учеными и юристами и представленными ими диаграммами и документами. Я полагаю, что это ошибочный подход. Если мы хотим повысить качество принимаемых решений, нам надо учиться спокойно воспринимать тайную природу наших мгновенных умозаключений. Нам просто следует принять тот факт, что можно знать непонятно откуда, и согласиться, что иногда так гораздо лучше.

1. Способность к действию

Представьте, что я профессор и пригласил вас к себе в кабинет. Вы идете по длинному коридору, входите в дверь и садитесь за стол. Перед вами листок бумаги с наборами из пяти слов. Я прошу, чтобы вы как можно быстрее составили из каждого набора грамматически правильные предложения из четырех слов. Это называется тест на восстановление предложений. Готовы?