Убийца сидит напротив. Как в ФБР разоблачают серийных убийц и маньяков - Марк Олшейкер Страница 11

Розмари пошла по врачам, но те не обнаружили ничего определенного.

То ей говорили, что это физические проявления послеродовой депрессии, то ей говорили, что это вирусное заболевание, которое пройдет. Но ничего не проходило, и «если я недостаточно отдыхала, то регулярно подхватывала инфекции».

Правильный диагноз Розмари поставили лишь спустя год после смерти Джоан. Она легла в нью-йоркскую больницу Маунт-Синай и прошла расши­ренное обследование. В итоге неврологи пришли к заключению, что женщи­на страдает тяжелой миастенией - нервно-мышечным заболеванием, кото­рое вызывается нарушением соединений между нервами и мускулами. Это аутоиммунное расстройство, которое может быть связано с поражением зоб­ной железы и практически не имеет наследственного характера. Оно было и остается неизлечимым, и врачебная помощь нацелена на частичное снятие симптомов, которые, помимо сильного утомления и слабости, могут вклю­чать опущение века, двоение в глазах, косноязычие, затрудненное жевание и глотание и даже нарушение дыхания.

«Они сказали, что все случаи тяжелой миастении разнятся между собой. Если я контролирую себя и остаюсь собранной, мне немного лучше, - гово­рит Розмари. - Но я все равно рискую, и это радует меня больше всего в жизни. На самом деле эта болезнь обостряет чувства, и поэтому я настолько ценю светлые моменты».

Два таких ярких момента произошли в 1980-м и 1982-м годах, когда ро­дились Майкл и Джон. Фрэнки и Мэри были уже подростками, так что для них они стали как будто вторым поколением их детей.

Но радость оказалась не вечной. Фрэнк потерял работу, и в семье начались нелады. «Хоть он и нашел себе другую высокооплачиваемую работу, но срывался на нас все чаще и чаще. А когда Джону было восемь, я замети­ла всякие неприличные прикасания и тому подобное», - говорит Розмари. В выпавших на ее долю испытаниях женщине помогала держаться набожность: «Я верующая, и моим психиатром всегда был Господь. После того, что слу­чилось с Джоан, я просила Его помочь мне жить без озлобленности, ради за­щиты добродетели и недопущения несправедливости».

В начале 90-х годов прошлого века, когда Майклу было одиннадцать, а Джону девять, Фрэнк переехал жить в подвальный этаж дома. Розмари пони­мала, что это лишь очередной шаг в известном направлении. «В 1993 году я собралась подавать на развод, хотела сделать это 7 сентября, в день рож­дения Джоан», - вспоминает она.

А потом в доме раздался телефонный звонок, вновь перевернувший ее жизнь. 26 июля им позвонил заместитель начальника следствия Бергенской окружной прокуратуры Эд Деннинг, который сообщил, что Джозеф Макгоуэн подал ходатайство об условно-досрочном освобождении. Это стало шоком для Розмари, которая не знала, что за хорошее поведение и труд убийце мо­гут скостить шесть лет. В 1987 году, когда у него впервые появилось право подать на УДО, Макгоуэну отказали. Но на этот раз его шансы выглядели лучше, поскольку он уже отсидел больше своего минимального срока.

С момента убийства минуло уже двадцать лет, и Розмари решила возро­дить образ Джоан в общественном сознании. «Не для того, чтобы зацикли­ваться на своем горе, а для того, чтобы громко возвестить о необходимости борьбы против выхода ее убийцы из тюрьмы и лишения его возможности подавать на УДО».

Ей позвонила мать одной из бывших учениц школы в Таппан Зи и рас­сказала, что по ощущениям дочери Макгоуэн выслеживал ее в годы учебы и что она «до смерти боится, что он выйдет».

Розмари понимала, что придется побороться за то, чтобы оставить Мак­гоуэна за решеткой, и начала работать с местными и окружными чиновника­ми, депутатами и общественностью. Она организовала народную вахту памя­ти в Парке ветеранов Хиллсдейла 30 сентября 1993 года. Поддержать ее со­брались больше тысячи человек. «Юристы посоветовали мне повременить с планами на развод. Нужно было сосредоточиться на том, чтобы Макгоуэн не вышел, и не осложнять ситуацию бракоразводным процессом», - поясняет Розмари.

У нее были два основных довода против выхода Макгоуэна из тюрьмы. Во-первых, наказание должно хотя бы в некоторой степени быть соизмери­мым с чудовищностью преступления. Во-вторых, нужно сделать так, чтобы больше ни один ребенок не пострадал от его рук. Джоан исчезла в Святой четверг и была найдена мертвой в Пасхальное воскресенье. В понимании Розмари, если уж в этом и был какой-то смысл, то ей следовало донести его до сознания общественности самой: «Это был четкий сигнал надежды. Нуж­но создавать движение в защиту детей и помогать обществу, вдохновляясь памятью о Джоан, Великим четвергом и Пасхальным воскресеньем». Как будто послание исходило от Господа, который установил для человека сво­боду воли и вынужден страдать в связи со смертями детей от рук тех, кто от­верг Его ценности.

«Я осознала, что это труд, который мне предстоит, видела в нем духов­ное сближение с Джоан. Тогда и началось это движение. Я не получала под­держки от своей семьи, наоборот, мои родные поносили меня, угрожали фи­зически и слали кошмарные письма. В конце 1990-х ко мне присоединились Майкл и Джон, но до этого я была практически в одиночестве».

Розмари начала высказываться публично, стала проводить организаци­онную работу. Она возглавила девятимесячную пропагандистскую кампанию, призванную привлечь внимание общественности к угрозе, которую представ­ляют собой маньяки-педофилы, и к обоснованности их пожизненного тюрем­ного заключения. Комиссия по вопросам условно-досрочного освобождения прислушалась и вновь отклонила ходатайство Макгоуэна. Что не менее важ­но, в результате рассмотрения вопроса его перевели в тюрьму строгого ре­жима в Трентоне, где, как считало тюремное начальство, он и должен был находиться с самого начала. Кроме того, комиссия установила, что право на следующее ходатайство возникнет у Макгоуэна через двадцать лет. Впо­следствии за хорошее поведение и примерный труд этот срок сократили до двенадцати лет, и в 2005 году у него вновь возникло право на ходатайство.

Но после того, как в 1993 году ходатайство Макгоуэна об УДО было от­клонено, Розмари не остановилась. Она основала народное движение роди­телей и других заинтересованных лиц за справедливость по отношению к де­тям, пострадавшим от рук педофилов. Женщина писала, звонила, выступала на телевидении и по радио и давала интервью журналистам. И где бы ни по­являлась, раздавала маленькие зеленые бантики. Зеленый был любимым цветом Джоан.

На протяжении трех лет Розмари отдавала этой пропагандистской рабо­те практически все свое время. В итоге 3 апреля 1997 года губернатор штата Нью-Джерси Кристина Тодд Уитмен подписала закон, ставший известным как «Закон Джоан». Церемония подписания состоялась на ярко освещенной солнцем лужайке перед тюрьмой округа Берген. Рядом с губернатором стоя­ли Розмари, Фрэнк, Майкл и Джон в окружении представителей правоохрани­тельных и законодательных органов, которые решительно выступали за при­нятие закона.

Согласно закону Джоан, любой человек, признанный в штате Нью-Джер­си виновным в убийстве на сексуальной почве ребенка, не достигшего че­тырнадцатилетнего возраста, должен быть приговорен к пожизненному тю­ремному заключению без права на условно-досрочное освобождение.