Лучше поздно, чем никогда. Как начать новую жизнь в любом возрасте - Барбара Шер Страница 10

Значит, то, что осталось, природе «нравится». Это оказалось полезным, и теперь это часть плана по защите всего рода.

Конечно, мы знаем, что не существует никакой дамы по имени Матушка Природа, которая носит гирлянды из листьев и решает, когда прийти весне. Но когда любые растения или животные выживают и процветают, это означает, что они передают дальше качества, которые помогут выживать и процветать и их потомкам. В таких случаях можно сказать, что природа или биология к этому благоволят. Ведь если какое-то свойство не дает отдельной особи успешно размножаться или препятствует заботе о потомстве, ее гены погибают вместе с ней и исчезают из общего генетического фонда.

Нарциссизм, таким образом, явно свойство выживания. Он очень полезен в младенчестве, потому что заставляет настойчиво держаться за родителей. Полезен и когда мы вырастаем – подталкивает заполнить любовную потребность в партнере. Нарциссизм снова пригождается, когда мы яростно защищаем своих детей, потому что они для нас гораздо более ценны, чем чужие. В результате нарциссизм оказывается важным союзником в войне за выживание представителей нашего вида.

Мы можем этого не осознавать, но борьба нашего биологического вида становится нашей борьбой.

Сами не осознавая, мы страстно хотим того, что нужно от нас нашему биологическому виду. Нам необходимо быть сильными, красивыми и умными, соревноваться за лучших партнеров и хватать самый большой кусок мяса для своего потомства. У нас полно побуждений и эмоциональных потребностей, которые нужно удовлетворять. И мы хотим получить удовлетворение!

Конечно, мы думаем, что ублажаем только себя. Однако, как только человек выполняет задачи, обеспечивающие выживание ему подобных, полезность этих неодолимых порывов резко уменьшается. Но в середине жизни драйв лишь слегка замедляется и прежние цели кажутся единственно достойными. Нас все еще тянет участвовать в соревновании, а этого уже не требуется.

И об этом мы тоже не знаем. Но знаем, что теперь все сложнее добывать лучших партнеров и самый крупный кусок мяса. И нас это не радует.

Для каждого существа в отдельности это выглядит жестоким, но для вида в целом отлично работает.

Довольно безжалостно, когда тебя вот так выкидывают из игры.

А может быть, жестоко для начала то, что мы в нее были призваны. Мы ведь отдали много сил и лет на благо человеческого рода и не имели возможности сосредоточиться на том, что мы – как личности – хотим от жизни. Но такова цена за то, чтобы жить. Без этого мы бы как минимум тут с вами не разговаривали.

Дело в том, что наше неудовольствие всем этим предполагается. Если бы получалось задерживаться в игре как можно дольше, стараясь сохранить молодость, не исключено, мы бы произвели на свет еще одного младенца.

Когда же гормоны окончательно иссякают, благосклонность биологии перемещается на членов группы, способных к размножению. Они одарены заманчивыми телами, густыми волосами и прочими чертами, привлекательными для спаривания и начинающими увядать после сорока. Даже здоровье этих более молодых и способных к зачатию участников сообщества охраняется сильной иммунной системой, в то время как нашему здоровью позволено слабеть.

А разве опытные старшие члены племени, которые наставляют и направляют остальных, не важны для выживания? Да, вероятно, важны. Но их количество должно быть сбалансировано по отношению к имеющимся ресурсам. Наверное, кто именно ценен для маленькой группы людей, было гораздо понятнее в древности, когда пищи не хватало, выбор партнеров был уже, когда много матерей и большинство младенцев умирали при родах, а продолжительность жизни была крайне мала. Мы живем настолько дольше сейчас, что эти закономерности нелегко разглядеть. Мы все ощущаем свою значимость, независимо от того, полезны мы своему биологическому виду или нет. И трудностей, таких как прежде, больше нет в нашей жизни, потому что мы на славу поработали над этим. Люди создали потрясающие технологии, чтобы избавиться от господства прежних правил. Достижения медицинской науки позволяют нам оставаться молодыми и жить гораздо дольше, чем наши предки. Природа по-прежнему может выронить нас из рук, но технологии зачастую ловят нас, прежде чем мы грохнемся оземь. Болезнь или несчастный случай, которые прежде убивали, теперь не окончательный приговор.

Однако факт остается фактом: в сорок нас начинают исключать из игры «кто популярнее», хотя мы все еще не прочь удовлетворять наши нарциссические потребности. В отличие от пещерных людей нам доступна роскошь волноваться о годах, ожидающих впереди и явно лишенных (как нам кажется) личных удовольствий. Столкновение нашего страстного стремления вызывать желание с убывающей способностью его вызывать настолько похоже на первые, эгоцентрические чувства младенца, что это невозможно не заметить.

И тем не менее в жизни есть периоды полного счастья и удовлетворенности, когда эти яростные битвы стихают почти совсем.

Приступы нарциссизма во всю мощь разворачиваются три раза за нашу жизнь. Между ними лежат своеобразные антракты.

Наша поглощенность собой непостоянна. Она усиливается и ослабевает в разные периоды нашей жизни. Иногда абсолютно необходимо, чтобы все было по-нашему, в другое время мы можем успокоиться и наслаждаться окружающим миром.

Стремление во что бы то ни стало удовлетворять свои потребности активизируется в три важнейших периода жизни: в детстве (когда мы отчаянно вцепляемся в матерей); в юности (когда нас ведет столь же сильная жажда найти такую же любовь в своих партнерах); и когда мы сами обзаводимся детьми (и крепчайшим образом привязываемся к собственным младенцам). В эти три периода нами управляют биологические страсти, а не голос разума. Властные импульсы заставляют делать все возможное, чтобы оставаться рядом с матерью, обладать возлюбленными, защищать своих детей.

Но в промежутках между этими периодами мы расслабляемся и переживаем совсем иные чувства. Первый антракт случается до наступления юности, приблизительно между восемью и одиннадцатью годами. Когда человек делает первые шаги, заботясь о себе, отчаянная нужда в родителях ослабевает. Мы начинаем признавать, что бессильны оставаться самым любимым существом для матери, утешаем себя обещаниями исправить эту несправедливость, когда вырастем, а пока задвигаем борьбу на задний план. Несколько лет можно свободно заниматься своими интересами, а не действовать в интересах человеческого рода. На этом этапе мы незаурядны – мыслим ясно и творчески, открыты дружбе и очень любознательны. Девочки не боятся быть умнее мальчиков, потому что они еще не стараются завоевать их любовь. Мальчики еще не пытаются доказать, что они настоящие мужчины. Какое-то время мы реально руководствуемся здравым рассудком.

Затем, около тринадцати лет, в дело вступят гормоны, и все чудесные качества падут под бешеным натиском подросткового созревания.

Но когда осядет пыль, где-то с двадцати до тридцати, если удалось встретить подходящие любовные отношения, мы вступаем в брак и расслабленно переживаем еще один приятный антракт. Бывает даже немного странно: мы так неистово добивались этих отношений, а наш партнер из фантастического объекта желания превращается в обычного человека – такого же, как мы сами. Но мы ничего не имеем против. Появляются дети, или планируется их появление в будущем, мы всемерно стараемся создать крепкий дом и вполне наслаждаемся жизненным уютом.