Стакан всегда наполовину полон! 10 великих идей о том, как стать счастливым - Джонатан Хайдт Страница 10

Главные слова в слоновьем языке – «мне нравится» и «мне не нравится», они же «приблизиться» и «отойти». Даже самое примитивное животное вынуждено постоянно принимать решения: направо или налево, двигаться или остановиться, есть или не есть. Животные с достаточно сложным мозгом, у которых есть эмоции, принимают эти решения автоматически, безо всяких усилий, потому что у них в голове постоянно включен «лайкометр». Если обезьяна, пробующая новый фрукт, ощущает сладкий вкус, ее лайкометр записывает «нравится», и обезьяна сразу чувствует удовольствие и вгрызается дальше. Если фрукт горький, на лайкометре загорается «не нравится», и это отвращает обезьяну от того, чтобы откусить еще кусок. Не нужно взвешивать за и против, не нужно рассуждать. Просто «нравится» и «не нравится» – и всё.

У нас, людей, тоже есть лайкометр, и он тоже никогда не выключается. Его влияние еле ощутимо, однако тщательно проведенные эксперименты показывают, что реакцию «нравится» и «не нравится» вызывает все, с чем вы сталкиваетесь, даже если вы не осознаете, что с вами что-то происходит. Вот, скажем, представьте себе, что вы участвуете в эксперименте по изучению так называемой «аффективной настройки». Вы сидите перед экраном компьютера и смотрите в точку в его центре. Каждые несколько секунд вместо точки вспыхивает слово. Вам нужно всего лишь нажать кнопку левой рукой, если это слово означает что-то хорошее и приятное (сад, надежда, радость), или правой рукой, если словно означает что-то плохое и неприятное (смерть, тирания, скука). Вроде бы все просто, но почему-то на некоторых словах вы спотыкаетесь. Вы и не подозреваете, что компьютер, перед тем как показать вам слово, которое следует оценить, на несколько сотых секунды показывает вам другое слово. Хотя эти слова показываются ниже порога восприятия, интуиция работает так быстро, что читает их и реагирует на них лайкометром. Если подсознательно вы воспринимаете слово «страх», лайкометр оценивает его отрицательно, и вы ощущаете крошечный всплеск неудовольствия, а затем, через долю секунды, когда вы видите слово «скука», вы быстрее отвечаете, что скука – это плохо. Крошечный всплеск отрицательного отношения к страху облегчил вам отрицательную оценку скуки – настроил вас на нее. Но если за словом «страх» следует слово «сад», у вас уйдет больше времени на то, чтобы сказать, что сад – это хорошо, поскольку вашему лайкометру нужно время, чтобы переключиться с плохого на хорошее (Bargh et al., 1996; Fazio et al., 1986).

Аффективную настройку открыли в восьмидесятые годы прошлого века, и она открыла дорогу в целый мир косвенных измерений в психологии. Ученые получили возможность обходить наездника и напрямую разговаривать со слоном, и то, что слон рассказывает, иногда пугает. Что будет, например, если нам на сотую долю секунды покажут не слова, а фотографии черных и белых лиц? Исследователи обнаружили, что американцы (независимо от возраста, социального положения и политических пристрастий) реагируют вспышкой отрицательных эмоций на черные лица и другие изображения и слова, ассоциируемые с афроамериканской культурой (Nosek, Banaji, and Greenwald, 2002; Nosek, Greenwald, and Banaji, в печати). У тех, кто утверждал, что относится к чернокожим беспристрастно, предубежденность в среднем оказывалась немного меньше, но, судя по всему, у наездника и слона могут быть разные мнения по одному и тому же вопросу (можете протестировать своего слона на www.projectimplicit.com.). Скрытая предубежденность зачастую выявляется даже у афроамериканцев, хотя многие другие чернокожие испытуемые предпочитают черные лица и афроамериканские имена. В среднем у афроамериканцев нет предубежденности ни в ту, ни в другую сторону.

Едва ли не самую поразительную историю о лайкометре в действии рассказывает исследование Бретта Пелэма (Pelham, Mirenberg, and Jones, 2002), который обнаружил, что лайкометр человека запускается его именем. Когда человек слышит или видит слово, напоминающее его имя, то у него наблюдается крошечный всплеск удовольствия, подталкивающий к положительной оценке этого предмета. То есть когда человек по имени, скажем, Деннис, родной язык у которого английский, размышляет, кем ему стать, и перебирает в уме варианты – «юрист, врач, банкир, стоматолог», – то английское произношение слова «стоматолог» – «дéнтист» – вызывает у него приятные ассоциации, и, представьте себе, в англоязычном мире у людей по имени Деннис (или Дениз – женский вариант того же имени) вероятность стать стоматологами чуть выше средней. Точно так же мужчины по имени Лоренс и женщины по имени Лори чаще становятся юристами («лойер»). Луи, Луисы и Луизы охотнее переезжают жить в Луизиану и Сент-Луис, а Джорджи и Джорджины – в Джорджию. Любовь к своему имени сказывается даже на статистике браков: люди охотнее выбирают в супруги тех, чьи имена звучат похоже на их собственные, даже если сходство не идет дальше инициалов. Когда Пелэм рассказал о своих результатах у меня на кафедре, меня просто потрясло, сколько моих женатых и замужних коллег следовало этому принципу: Джерри и Джуди, Брайан и Бетани, а на первом месте, безусловно, оказались мы с женой – Джон и Джейн.

Из работы Пелэма следует один неприятный вывод: три важнейших решения в жизни большинства из нас – кем стать, где жить, кого выбрать в супруги – принимаются, вероятно, под влиянием такой мелочи, как звук собственного имени (пусть даже это влияние совсем слабо). Жизнь и в самом деле зависит от нашей оценки, только оцениваем мы очень быстро и бессознательно. Слон реагирует инстинктивно и тащит наездника, куда считает нужным.