Великие тайны океанов. Атлантический океан. Тихий океан. Индийский океан (сборник) - Жорж Блон Страница 9

1971 год. Человек с твердым взглядом, крепким подбородком, прямым крупным носом на вопрос журналиста заявляет: «Я просто сыграл роль катализатора. Люди, которым нужны звезды, знают только меня, но все достижения – труд целой команды. – И добавил: – Мы должны окупить некоторые из наших исследований, чтобы финансировать дальнейшую работу». Человека, у которого берут интервью, – Вернер фон Браун. Он руководитель НАСА.

Пятьсот пятьдесят лет назад, в 1431 году, человек с открытым взглядом, крепким подбородком, крупным прямым носом говорил окружающим примерно то же самое. Это был Энрике, португальский инфант, более известный под именем Генриха Мореплавателя.

Похожие внешне, обуреваемые той же исследовательской страстью, обладающие схожим организационным даром и умением вести за собой людей, движимые какими-то мистическими порывами, которые обуздывались несомненной практичностью, оба этих человека имели еще одну особенность: Вернер фон Браун и Генрих Мореплаватель сами не исследовали ни космос, ни океан. Оба были вдохновителями научных поисков.

Дон Энрике, третий сын португальского короля Жуана I, родился в Порто в 1394 году. После блестящего успеха в сражении при Сеуте в 1415 году он обратился к отцу с просьбой разрешить ему возглавить командование походом на Гибралтар, который тогда находился в руках мавров. Разрешения не было получено.

– Не беда, – ответил Энрике, – мои планы простираются намного дальше.

Он был герцогом де Визо, сеньором Ковильи, губернатором Сеуты, руководил орденом Христа. Эти титулы и то, что он был инфантом, делали невозможным для него личное участие в морских экспедициях. Но именно море дон Энрике решил покорить.

Он создал свой штаб на юге Португалии, на мысе Сагреш, который является частью мыса Сан-Висенте. Построил там укрепленный город с обсерваторией, навигационной школой, верфями и учредил академию. Из этого комплекса, называемого Вилла-де-Инфанте, сорок лет почти беспрерывно отправлялись морские экспедиции.

Океан был обширен, а средства его покорения весьма примитивны. Барки были маленькими судами грузоподъемностью менее 50 тонн, едва способными идти против ветра. Для начала они годились, но Энрике ждал от своих корабельных мастеров более мощных судов.

В 1419 году два эскудейро, представителя мелкой знати, по имени Зарку и Тейшейра (или Ваш Тейшейра), отплыли из Сагреша на двух барках, выделенных им инфантом. Они вернулись через два года.

– Сеньор, – сказал Зарку, – мы от вашего имени присоединили к Португалии остров к западу от Африки. Остров гористый, но плодородный. Мы разбили там виноградники и посеяли пшеницу.

– К несчастью, – добавил Тейшейра, – среди высаженных на остров животных была пара кроликов, они уничтожили посадки.

– Ничего страшного, отправляйтесь на поиски новых островов.

Через три года Зарку и Тейшейра высадились на обширный остров, покрытый лесами, мадейрос. Остров так и назвали – Мадейра. Часть леса выгорела из-за случайных пожаров и специальных поджогов. Зола удобрила почву, ее засадили виноградниками и плантациями сахарного тростника. В ту экспедицию ни одного кролика не взяли, и два эскудейро разбогатели.

А дон Энрике уже загорелся новыми проектами. Его астрономы, кораблестроители, картографы и моряки без устали трудились над разрешением загадки почти легендарного мыса Бохадор. Расположенный далеко на юге африканского побережья, в районе нынешнего Дакара, он считался как бы границей мира. Ни один европеец еще не плавал дальше.

– За этим мысом, – говорили моряки, – море обрушивается в бездну.

– Нет, не обрушивается, – возражали другие, – оно начинает кипеть, а корабли охватывает огонь.

Со времен финикийцев мореплаватели распространяли жуткие легенды, чтобы запутать следы и ограничить конкуренцию. Дон Энрике упрямо посылал капитанов на юг. Его хронист Гомиш Ианиш ди Зурара утверждает, что это был человек, стойкий в беде и скромный в достатке, столь добрый и справедливый, что иногда его обвиняли в слабости, «ибо он ко всем относился одинаково». Он был «так сдержан, что всю жизнь сохранял целомудрие, и тело его было девственным, когда его покрыли землей». Все историки сходятся на том, что дон Энрике вел монашескую жизнь, но, вероятно, такое существование было ему свойственно не всегда. По слухам, у него была внебрачная дочь, а может быть, и несколько.

В 1432 году капитан Кабрал, один из самых доверенных лиц инфанта, методически исследовал архипелаг к западу от Африки, который уже открывали карфагенские, арабские и итальянские мореплаватели. Дон Энрике отправил туда колонистов. Самыми многочисленными пернатыми обитателями этих островов были коршуны, которых моряки по ошибке назвали ястребами – по-португальски açor, поэтому острова получили название Азорских.

В октябре 1434 года капитан Жил Ианиш доложил инфанту:

– Сеньор, я обогнул мыс Бохадор!

– Видел ли ты кипящее море?

– Нет, сеньор, море как море.

Инфанту пришлось отвлечься на поход (неудачный) против Танжера, но, вернувшись в Сагреш, он пристально следил за испытаниями совершенно нового типа судна, которое создали его кораблестроители. Это была каравелла.

И сегодня мы не можем с уверенностью ответить на вопрос, что вдохновило его мастеров – собственный талант или дошедшие до них рисунки китайских джонок, которые могли лечь в основу их работы. Подводная часть каравелл походила на тело водоплавающих птиц. Настоящие морские суда, эти корабли были очень маневренны – могли ходить вблизи берегов, лавировать, держать курс и хорошо выдерживали удары волн с кормы. Каравеллы XVI века имели длину от 15 до 25 метров. На них ставилось три или четыре мачты. В самом начале использовались косые паруса, потом часть их заменили на прямые.

На этих кораблях новейшего образца мореплаватели из Сагреша добрались в 1436 году до Рио-дель-Оро, района Западной Сахары, где плененные мавры заплатили выкуп золотым песком. Девять лет спустя Лансерот Песанья, обогнув мыс Бланко, открыл превосходное устье реки Сенегал. По возвращении в Вилла-де-Инфанте он продемонстрировал свою добычу: двести черных невольников.

– Пятая часть мавров принадлежит вам, – сказал Лансерот дону Энрике. – Мы разобьем их на пять групп. Выбирайте ту, что вам по нраву.

Генрих сделал выбор и немедленно передал своих рабов церкви Лагоса. Один из них позже стал францисканцем. Все пленники приняли христианство – добровольно или по принуждению. Они должны были работать, но в остальном условия их жизни нельзя назвать рабскими. Некоторые женились на португалках, а кое-кто из португальцев взял в жены черную девушку. Так началась торговля «эбеновым деревом». Смешанные браки стали почти исключительно португальской традицией, обеспечившей колониальной империи завидную прочность.

В год, когда Лансерот обогнул мыс Бланко, Диниш Диаш обследовал Зеленый Мыс, а еще через год Нуньо Тристан с Зеленого Мыса направился вглубь африканских земель. Вскоре были аннексированы острова Зеленого Мыса. Португальцы проникли в Гамбию, установили контакт с абиссинцами, пришедшими с восточного побережья. В 1460 году дон Энрике послал каравеллу к побережью Гамбии с аббатом на борту. Один африканский царек высказал искренний интерес к Богу христиан, и вот теперь первый миссионер плыл обращать в христианство тысячи черных душ. Это была последняя земная радость инфанта, избравшего девизом французское выражение «Талант делать добро». Умирая от лихорадки, он завещал своим капитанам часть личного имущества и страстную веру в будущие открытия.