Флэшмен в большой игре - Джордж Макдональд Фрейзер Страница 9

Но сведений об индийском восстании было немного. Все, что нам удалось узнать, было: когда русская армия достигнет Хайбера, их агенты в Индии подговорят туземцев — и особенно сипаев Ост-Индской компании — восстать против британцев. В то время я не сомневался, что это было правдой, хотя могло быть и обычной уловкой. Но все это случилось больше года тому назад и Россия, как я полагал, теперь уже не угрожала Индии.

Они выслушали меня в полной тишине, и молчание длилось еще добрую минуту после того, как я закончил свой рассказ. Наконец Вуд проронил:

— Все сходится, милорд.

— Чертовски хорошо, — кивнул Палмерстон и снова проковылял к своему стулу. — Причем своевременно. Видите ли, Флэшмен, как военная сила русские пока могут быть сброшены со счетов, но это не означает, что они оставят нас в покое в Индии, а? Это план восстания, клянусь святым Георгом! Если бы я был русским политиком, то с вторжением или без смог бы кое-чего достичь в Индии, если бы располагал ловкими агентами. Тем более я смогу сделать это сейчас! — он закашлялся, тяжело дыша и проклиная свои изувеченные подагрой ноги. — Знаете, что существует индийское предсказание, будто Британская империя падет ровно через сто лет после битвы при Плесси? [28]— Премьер взял одну из чапатти и пристально посмотрел на нее. — Черт, они даже не посыпают их сахаром. Так вот, сотая годовщина этой битвы приходится на двадцать третье июня следующего года. Интересно, правда? А теперь расскажите мне, что вам известно о русском графе по имени Николай Игнатьев?

Он выстрелил этим вопросом так неожиданно, что я подскочил на добрые шесть дюймов. Есть избранная коллекция страшных имен, упоминание которых может на часок-другой расстроить мое пищеварение — Черити Спринг и Бисмарк, Руди Штарнберг и Уэсли Хардин, — но Н. П. Игнатьева я всегда относил к лидерам этого перечня. Холодный вампир с жестокими глазами, человек, который половину пути в Китай протащил меня в цепях, угрожал посадить в клетку и до смерти забить кнутом — просто ради собственного удовольствия. Я и не думал, что наш разговор зайдет так далеко, со всеми их проклятыми лепешками для мятежников и тем, как министры уцепились за мой рапорт Дальхаузи — но при упоминании имени Игнатьева мои кишки хором запели «Аллилуя!». Мне стоило значительных усилий сохранить спокойное лицо и рассказать Паму все, что я знал — что Игнатьев был одним из самых близких советников царя и что он был политическим агентом высокого класса и невероятной жестокости. Когда я закончил воспоминанием о том, как встретил его в последний раз — под жуткой сенью виселиц в форте Раим, Элленборо с отвращением вскрикнул, Вуда слегка передернуло, а Пам, как ни в чем не бывало, продолжал цедить свой портвейн.

— Интересную жизнь вы вели, — заметил он, — похоже, как я узнал из вашего рапорта — он был одним из главных приверженцев русского плана вторжения и индийского восстания, насколько помню. Способный парень, а?

— Милорд, — поклонился я, — это сущий дьявол.

— Именно так, — покачал головой Пам, — и поле для своих козней дьявол всегда найдет. — Премьер кивнул Элленборо: — Расскажите ему, милорд, а вы, Флэшмен, слушайте внимательно.

Элленборо прочистил глотку и своим взглядом пьяного спаниеля посмотрел на меня.

— Граф Игнатьев, — начал он, — в прошлом году совершил два тайных визита в Индию. Вначале наши агенты услышали о нем в Газни; под видом торговца лошадьми из племени афридиев он прошел через Хайбер в Пешавар. Там мы его потеряли. Как вы и могли предположить, ему легко удалось спрятаться в такой разноплеменной толпе…

— Но, милорд, этого не может быть! — не сдержавшись, перебил его я. — Вы не могли потерять Игнатьева из виду, если бы знали, на что обратить внимание. При всем своем искусстве переодевания он не сможет спрятать одну приметную черту — глаза! Один из них у него наполовину карий, а наполовину — голубой!

— Он мог бы прикрыть его повязкой, — заметил Элленборо, — в Индии достаточно одноглазых. Так или иначе, мы вновь напали на его следы, причем в обоих случаях они вели в одно и то же место — в Джханси. Там он провел два месяца, к сожалению, незамеченным, так что наши люди не смогли до него добраться. Они также не смогли выяснить, что он там делал, мы уверены только, что нечто плохое, — и он указал на чапатти. — Без сомнения, подогревал мятежные настроения. Закончив же свою дьявольскую работу, он через горы вернулся в Афганистан. Этим летом он был в Санкт-Петербурге, но оттуда, как стало известно нашим агентам, вновь ожидается в Джханси. Мы только не знаем когда.

Несомненно, все это было спорно, но я вдруг понял, что не ощущаю ни грана тепла, от бушующего в камине пламени — мне показалось, в комнате вдруг стало холодно, и я слышал, как дождь барабанит по крыше и ветер завывает во мраке за окнами. Я посмотрел на Элленборо, но на его лице мне вдруг померещились жестокие разноцветные глаза Игнатьева, а в ушах у меня снова зазвучал мягкий ледяной голос, как в прошлом, когда он едва шипел, не выпуская зажатой между зубами сигареты.

— Достаточно, не так ли? — поинтересовался Пам. — Мина заложена в Джханси — и если она взорвется… Бог знает, что может за этим последовать. Пока Индия выглядит спокойной, но кто знает, сколько там еще таких Джханси и сколько других Игнатьевых? — Его передернуло. — Мы не знаем, однако можем предположить, что нет более чувствительной точки, чем это место. Русские не случайно выбрали Джханси — мы аннексировали ее всего лишь четыре года назад, после смерти старого раджи и еще не успели хорошенько закрепиться. В этой провинции всегда хватало тугов-душителей [29]и до сих пор нравы там дикие и при этом она — одна из самых богатых в Индии. Хуже всего, что ею управляет женщина — рани, [30]вдова раджи. Она была уже достаточно стара, когда вышла за него замуж, и раджа не успел передать жене право на престол, так что мы взяли рани под свое крылышко — а ей это не нравится. Теперь она правит под нашей опекой, но при этом остается нашим самым отчаянным врагом во всей Индии. Благодатная почва для заговоров маэстро Игнатьева.

Пам помолчал и взглянул мне прямо в лицо.

— Да, мина заложена в Джханси. Но когда именно и где они попытаются поджечь ее, и дойдет до этого вообще или нет — вот что мы должны узнать и любой ценой предотвратить.

Тон, которым он это сказал, заставил меня похолодеть. Я и до этого понимал, что мне все это рассказывают отнюдь не для развлечения. Но сейчас, глядя на мрачные лица, вдруг четко осознал, что если инстинкт прирожденного труса не подводит меня, то вот-вот появится какое-то дьявольское предложение. Я со страхом ожидал последнего удара, а Пам тем временем осторожно ощупал языком свои вставные зубы — чертовски неприятное зрелище, можете мне поверить — и наконец сказал: