Горящий берег - Уилбур Смит Страница 9

— А, вы все-таки говорите по-французски!

Она захлопала в ладоши — мило, по-детски радостно, и собственнически взяла его за руку.

— Идемте, — приказала она и щелчком пальцев подозвала жеребца. Конь продолжал щипать траву, делая вид, что ничего не слышал.

— Viens ici tout de suite, Nuage! — Она топнула. — Немедленно сюда, Облако!

Жеребец взял в пасть клок травы, демонстрируя свою независимость, и неторопливо подошел.

— Пожалуйста, — попросила девушка, и Майкл подставил ладонь под ее ногу и подсадил ее в седло. Она оказалась очень легкой и проворной.

— Давайте.

Она помогла ему, и он сел позади нее на широкий круп жеребца. Она взяла руку Майкла и положила себе на талию. Тело под его пальцами было крепким и упругим, и Майкл сквозь ткань чувствовал тепло.

— Tenez — держитесь, — сказала она, и жеребец направился к калитке в дальнем конце поля, ближайшей к шато.

Майкл оглянулся на дымящиеся обломки «сопвича». Остался только капот двигателя, дерево и ткань сгорели. Майкл почувствовал глубокое сожаление: они прошли вместе долгий путь.

— Как вас зовут? — спросила через плечо девушка, и он снова повернулся к ней.

— Майкл. Майкл Кортни.

— Мишель Кортни, — попробовала произнести она и добавила: — А я мадмуазель Сантэн де Тири.

— Enchantй, mademoiselle [12]. — Майкл помолчал, чтобы подготовить очередной перл на своем вымученном школьном французском. — Сантэн [13]— необычное имя, — сказал он и почувствовал, как она напряглась под его рукой. Он торопливо поправился: — Исключительное имя.

Неожиданно он пожалел, что недостаточно внимательно относился к урокам французского: из-за потрясения ему приходилось сосредоточиваться, чтобы следить за последующим быстрым объяснением.

— Я родилась через минуту после полуночи в первый день 1900 года. Значит, ей семнадцать лет и три месяца, она на самом пороге превращения в женщину.

Тут он вспомнил, что его собственной матери едва исполнилось семнадцать, когда он родился. Эта мысль так подбодрила его, что он сделал еще один глоток из фляжки Эндрю.

— Вы моя спасительница!

Он не шутил, но прозвучало это так глупо, что он приготовился услышать в ответ насмешливый хохот. Но она с серьезным видом кивнула. Его чувства к ней соответствовали собственным быстро возникающим чувствам Сантэн.

Когда-то ее любимцем, кроме жеребца Нюажа [14], был тощий бродячий щенок, которого она нашла в канаве, окровавленным и дрожащим. Сантэн вылечила его, заботилась о нем и любила, но месяц спустя щенок погиб под колесами армейского грузовика, направлявшегося на фронт. Эта смерть оставила в душе Сантэн глубокую пустоту. Майкл был худ, в обгорелой грязной одежде и, казалось, умирал с голоду; она чувствовала, что кроме телесных ран он страдал и от ран душевных. В его удивительно чистых голубых глазах чудилось глубокое страдание; он дрожал — так же, как когда-то ее щенок.

— Да, — решительно сказала она, — я позабочусь о вас.

* * *

Шато, если смотреть на него с земли, оказался гораздо больше, чем виделся с воздуха, и намного уродливее. Большая часть окон выбита и заколочена досками. Стены изрешечены осколками, лужайки — в воронках от снарядов: прошлой осенью имение оказалось в пределах досягаемости немецкой артиллерии, прежде чем союзникам удалось снова оттеснить немцев за гряду.

Большой дом казался печальным и заброшенным, и Сантэн извинилась.

— Наших работников забрали в армию, большинство женщин с детьми бежало в Париж или Амьен. Нас всего трое.

Она приподнялась в седле и на другом языке отрывисто сказала:

— Анна! Посмотри, кого я нашла.

Из огорода возле кухни к ним двинулась коренастая, приземистая женщина, с широкими плечами и огромными бесформенными грудями под грязной блузой. Густые темные волосы с седыми прядями убраны в пучок на темени, лицо красное и круглое, как редиска, голые по локоть руки — толстые и мускулистые, как у мужчины, и в земле. В большой мозолистой руке она несла пучок репы.

— В чем дело, kleintjie — малышка?

— Я спасла храброго английского летчика, но он тяжело ранен…

— Мне он кажется здоровым.

— Анна, не будь старой ворчуньей. Помоги мне. Надо отвести его на кухню.

Женщины продолжали разговаривать, и Майкл, к своему изумлению, понимал каждое слово.

— Я не впущу в дом солдата, ты это знаешь, kleintjie! Не хочу, чтобы в одной корзине с моей кошечкой оказался кот…

— Он не солдат, Анна, он летчик.

— И, наверно, такой же назойливый котяра.

Она использовала слово fris, и Сантэн напустилась на нее:

— Ворчливая старуха! Немедленно помоги мне.

Анна внимательно оглядела Майкла и неохотно согласилась:

— У него красивые глаза, но я все равно ему не верю. Ну хорошо, но пусть он только…

— Мефрау, — впервые заговорил Майкл, — со мной ваша добродетель в полной безопасности, торжественно обещаю. Как вы ни привлекательны, я буду держать себя в руках.

Сантэн повернулась в седле и уставилась на него, а Анна выпрямилась и радостно захохотала.

— Он говорит по-фламандски!

— Вы говорите по-фламандски! — уличила Сантэн.

— Это не фламандский, — сказал Майкл, — а африкаанс, голландский язык Южной Африки.

— Нет, фламандский, — возразила Анна, подходя. — Всякий, кто говорит по-фламандски, дорогой гость в этом доме.

И она протянула руки к Майклу.

— Осторожней, — выразила беспокойство Сантэн. — Его плечо…

Она соскользнула на землю, и вдвоем они спустили Майкла с лошади и повели к кухонной двери.

В этой кухне дюжина поваров могла бы приготовить обед на пятьсот персон, но сейчас только в одной печи горел небольшой огонь. Майкла усадили перед ним на стул.

— Принеси свою знаменитую мазь, — приказала Сантэн, и Анна торопливо ушла.

— Вы фламандка? — спросил Майкл. Он радовался исчезновению языкового барьера.

— Нет, нет. — Сантэн огромными ножницами обрезала остатки рубашки вокруг ожогов. — Анна с севера. Она стала моей няней после смерти мамы и теперь считает себя не служанкой, а моей матерью. Она еще в колыбели научила меня своему языку. Но где ему научились вы?

— Там, где я вырос, все говорят на нем.

— Я рада, — сказала она, и он не понял толком, к чему это относится, потому что она продолжала осмотр его плеча.