Папаша Горемыка - Александр Дюма Страница 9

Когда браконьеру хочется отведать рагу из дичи, он, независимо от того, известен ли ему замечательный афоризм из «Домашней поваренной книги» или нет, отправляется на поиски зайца.

Когда Франсуа Гишар задумал сделаться собственником, то, прежде чем собирать бутовый камень на равнине, заготавливать бревна на островках Марны и нарезать прибрежный камыш, он незаконно присвоил себе участок земли.

Рыбак полагал смехотворным покупать то, что можно получить даром.

В ту пору Республика конфисковывала имущество врагов отчизны, и логика Франсуа Гишара подсказывала ему, что если он последует примеру Республики, то проявит себя образцовым гражданином.

Принц де Конде командовал эмигрантским корпусом, сражавшимся на Рейне; он доставил Франсуа Гишару немало неприятностей, прежде чем тот укрылся за стенами Майнца; государство наложило арест на собственность беглеца, и рыбак решил, что оно не будет на него в обиде, если он поступит, подобно ему, в отношении человека, которого он на равных с государством основаниях имел право считать своим личным неприятелем.

Таким образом, Франсуа Гишар заложил фундамент и, как мы видели, построил себе дом в бывших земельных владениях принцев де Конде.

Впрочем, присваивая чужую собственность, он проявил благоразумие и умеренность. Парки, заповедные леса и места для рыбной ловли принесли столько несчастья этому роду, что рыбаку не хотелось в свою очередь владеть чем-нибудь подобным; он мог присвоить себе дюжину арпанов земли, на что, естественно, вряд ли рассердился бы Конвент. Он же довольствовался тем, что огородил четыреста — пятьсот метров и приспособил этот участок под сад и огород, где росли овощи, необходимые бедной семье, и цветы, которые он дарил жене в день Святого Людовика.

Консульство и даже Империя не покушались на демократические завоевания Франсуа Гишара: завоеватели вынуждены позволять кое-что друг другу.

Однако, когда Бурбоны вернулись во Францию, они прежде всего решили отобрать у захватчиков ту собственность, что еще не была распродана, и вернуть ее законным владельцам. Таким образом, наследник семейства Конде снова обрел и Шантийи, и леса, и бескрайние охотничьи угодья — все то, что издавна принадлежало его предкам на вареннской равнине; и вскоре на главной ферме поселился управляющий, а на границах владений разместили двух лесников, заменивших покойного Пьера Майяра.

Один из этих лесников, обитавший в лачуге, где прежде жил зять рыбака, был родом из окрестностей Рамбуйе, как и Франсуа Гишар, и доводился внучатым племянником человеку, которого когда-то убил отец Гишара. Несмотря на то что виновный поплатился жизнью за свое преступление и Симонно — так звали лесника принца де Конде — знал об этом лишь понаслышке, искра ненависти тлела в его душе, и теперь, когда он жил по соседству с сыном убийцы, грозила неминуемо разгореться и заполыхать огнем.

Так оно и случилось.

Как только Симонно узнал, что рыбака с берегов Марны и тестя его предшественника зовут Гишар, он обрисовал его управляющему в самых мрачных красках и даже вкратце изложил своему начальнику историю рода этих закоренелых браконьеров, заявив, что, пока столь опасный человек обитает во владениях принца, нельзя поручиться за сохранность ни одного фазана и ни одного кролика.

Эти слова произвели на управляющего большое впечатление.

В результате взгляды обоих лесников, а также здешнего жандарма и самого управляющего устремились на несчастного рыбака.

За ним следили днем и ночью.

С тех пор как дочь и зять Франсуа Гишара ушли в мир иной вслед за двумя его сыновьями, его внешний облик и характер существенно изменились: волосы стали белыми как снег, а на щеках и лбу пролегли глубокие морщины.

Рыбак совсем не уделял внимания Луизон и забросил хозяйство, явно не желая видеть ничего из того, что могло напомнить о прошлом, ибо воспоминания причиняли ему сильнейшие страдания. Он казался более чем печальным, более чем угрюмым: он выглядел злобным — плотно сжатые губы и нахмуренные брови придавали ему такой зловещий вид, что, увидев его, люди невольно содрогались.

Из-за такой внешности и таких повадок Франсуа Гишара все, что бы ни говорили о нем, выглядело не просто вероятным, а вполне достоверным.

Однако, как пристально ни следили за рыбаком, никому не удавалось поймать браконьера с поличным.

Так же следили и за Луизон, ходившей продавать рыбу в Кретей или Сен-Мор; но к каким бы ухищрениям ни прибегали наблюдатели, они были бессильны обнаружить хотя бы лапку куропатки, заячье ухо или фазаний хвост среди содержимого корзин, полных окуней, лещей, карпов и плотвы, которые женщина относила своим постоянным покупателям.

Между тем под деревьями то и дело находили силки, а молодые куропатки разбегались с осмотрительностью и стремительностью, указывавшими на то, что они едва не попали в тенёта. В редкую ночь лесники, наблюдавшие за всеми передвижениями Франсуа Гишара, не слышали, как кто-то стреляет в сидящих на деревьях фазанов.