Королева легионов Афины - Филип Гриффин Страница 83

Каждые две недели Урсула проводила встречи между своими старшими командирами и вождями алеманов. В комплексе гарнизона было множество свободных комнат, но они всегда встречались в Императорском зале, украшенном впечатляющей колоннадой, с огромным круглым дубовым столом. На каждой встрече новые доклады о приближении Мундзука и его орды становились все многочисленнее, подробнее и ужаснее.

— Говорят, их предводители развлекаются тем, что заживо сдирают со своих жертв кожу и сжигают их на кострах, — сказал Гундерик, вождь вандалов, приглашенный гость на их собрании. Вандалы были кочевым и особенно воинственным племенем. Их верность союзу с Римом практически равнялась желанию напасть на ослабевшую империю, но в настоящий момент они, как и алеманы, полагались именно на нее в поисках защиты от еще более беспощадных гуннов. Голос Гундерика был низок и звучен. — А потом, пока несчастные еще дышат, они голыми руками вырывают их внутренности и пожирают их перед еще раскрытыми глазами.

После этих слов одного из сыновей вождя алеманов пришлось вывести из залы. Его вырвало сразу же, как он скрылся с их глаз.

— Меня больше всего беспокоит то, — произнес высокий вождь по имени Луэтарн, — что Мундзук так организовывает свою орду, что во время боя удар наносит целое войско, весь боевой состав, более тридцати тысяч человек, а не отдельными малыми отрядами, как германцы. Если они подойдут к нам с намерением напасть, то их уже ничто не сможет остановить.

Ни Урсула, ни Рустик не могли придумать ничего, чтобы могло бы развеять охватившее собравшихся отчаяние и чувство обреченности. В кои-то веки даже неукротимый дух Пинносы не подсказал ей нужных слов.

— Как вы все знаете, — прервал Гундерик тяжелое молчание, — наши отряды патрулируют вал…

— Ха! — громко и с издевкой усмехнулась Пинноса, и все поняли, что она имела в виду. Эти отряды просто искали возможности прорваться сквозь них, но вслух об этом говорить воздержались.

Гундерик озадаченно осмотрел собравшихся и продолжил:

— Для нас совершенно ясно, что гунны используют брошенные приграничные укрепления и широкую полосу возле них, на которой нет растительности, как дорогу, ведущую их прямо к Рейну. — Он угрожающе уставился на Урсулу. — А еще говорят, что сюда их влечет возможность сразиться с легендарными женщинами-воинами.

Урсуле стало не по себе. Алеманы заметно нервничали и были настроены враждебно. Настало время ее доклада, и все глаза были устремлены прямо на нее. Все смотрели пристально и с неприязнью. Прежние проявления уважения исчезли.

Она собиралась доложить о том, что численность Первого Легиона сокращена и часть его отправлена в Британию для укрепления ее обороноспособности. А еще она должна была сказать им, что оставшиеся части гарнизонов Кельна и Могонциака собираются выйти в Арелат и не вернутся до наступления осени.

— Друзья, союзники и уважаемые гости… — «Нет, еще не время, — подумала она, глядя на их лица. — Я должна сказать им как можно меньше». — Я пришла сюда сегодня, чтобы сказать вам о том, что мы вынуждены временно сократить наши патрули вдоль линий укреплений и отослать несколько манипул Первого Легиона и кельнского гарнизона в другие края.

Вожди алеманов заговорили между собой, некоторые отчаянно жестикулировали.

Пинноса призвала их к тишине и кивнула Урсуле, чтобы она продолжала.

— На летние месяцы вам, алеманам, вместе с франками придется взять на себя надзор за гораздо большими отрезками приграничных укреплений, чем раньше. Вам будет нужно патрулировать…

Один из старейшин племени, которого звали Ботилин, плотный мужчина с густой бородой и лицом, будто вытесанным из дерева, подал голос.

— Конечно, именно туда Мундзук нанесет первый удар, — рявкнул он. Потом встал и со всего маху стегнул стол со стороны римской делегации. — Мы, алеманы, самые лучшие в мире бойцы! Но мы лучше сражаемся небольшими группами, в которых не более тысячи! — Он замолчал, сверля глазами Урсулу, Пинносу, Саулу и Вивенцию. — А как вы, досточтимые женщины-воины, предлагаете нам остановить кровожадного зверя о тридцати тысячах головах, который одним движением может стряхнуть с себя самый грозный наш боевой отряд, как медведь стряхивает со шкуры мошек?

Пробормотав что-то насчет последней капли терпения, Пинноса неожиданно вскочила на ноги, выхватила меч и с криком «Хватит!» отрубила жало хлыста еще до того, как Ботилин успел отдернуть его назад.

Алеманы вскочили с мест.

— Я сказала, тихо! — рявкнула Пинноса таким голосом, которому невозможно было не подчиниться.

Вожди неохотно вернулись на свои места. Ни один из них не смог выдержать яростного напора Пинносы.

— На зверя о тридцати тысячах головах сразу не нападают, — спокойно сказала она, когда в зале, наконец, воцарилась тишина. — Сначала за ним внимательно наблюдают… изучают его повадки. Так узнают, где у него слабое место. И только тогда решают, как его можно победить.

Вожди переглядывались и усмехались. Им не нравился план без битвы.

Пинноса же подошла к Ботилину, ловко перебросила меч так, что, не поранившись, ухватилась за лезвие, опустилась перед старейшиной на колени и протянула его рукоятью вперед. В это время она произнесла тихим, уважительным голосом:

— И мы, женщины из Первого Легиона Афины, поможем вам изучить орду Мундзука. Мы составим вместе с вами план, который поможет нам победить, захватить или убить самого Мундзука. — Она протянула рукоять вперед, предлагая мир, и улыбнулась.