В дебрях Индии - Луи Жаколио Страница 80

В двадцати километрах оттуда, в одном из горных отрогов находились знаменитые подземные храмы Карли, высеченные в скалах в эпоху, которая теряется во тьме доисторических времен. Бесчисленное множество подвалов, проходов и пещер, высеченных руками человека, окружают развалины храмов и в прежнее время служили убежищем кающимся и факирам; последние в течение долгих лет готовились в одиночестве к разным фокусам, которые они потом показывали толпе в дни религиозных торжеств.

Эти места, окруженные джунглями и девственными лесами, посещаются, по словам индусов, духами мертвых, которые, не найдя помилования на суде Индры, судьи ада, ждут в этих уединенных местах того часа, когда им разрешено будет начать в теле самых низких животных целый ряд переселений, предшествующих человеческому образу, который они потеряли за свои преступления. Здесь же блуждали каждую ночь ракшасы, наги, супарны, вампиры, которые заманивали путешественников в засаду и пожирали их.

Здесь, изгнанные из всех обитаемых центров, поселились тхуги, живя под защитой суеверия, изгонявшего туземцев из этих проклятых мест. Они надеялись, что здесь никто не помешает им совершать их кровавые и таинственные мистерии приближающегося празднества пуджа.

Вот сюда-то и принесли Барбассона и Барнета. С них сняли веревки и бросили их в одно из подземелий, куда можно было проникнуть через длинный коридор, высеченный в камне, такой узкий, что в нем можно было двигаться только гуськом; в конце он закладывался деревянными столбами, которые можно было снимать и класть по желанию в особые прилаженные к ним выемки в скале. В других подземельях находились молодые жертвы, украденные тхугами и предназначенные для жертвоприношения на алтаре богини. Обычно это были юноши и девочки от двенадцати до четырнадцати лет; взрослых мужчин и женщин они приносили в жертву только в тех случаях, когда не находили более молодых.

В продолжение всей дороги, пока носильщики несли их, Барбассон и Барнет не имели возможности обменяться ни единым словом, зато имели достаточно времени, чтобы оправиться от внезапного потрясения. С ними по приказанию Кишнайи должны были обращаться не как с пленниками, а потому им сейчас же принесли рис, курицу, разные фрукты, сладости малабарские пирожки, свежую воду, пальмовое вино и старый аррак, т. е. рисовую водку, которой не следует пренебрегать, когда она хорошо приготовлена и стоит нетронутой в течение многих лет подряд. Настоящее туземное пиршество! Предводитель тхугов был себе на уме, поступая таким образом; он хотел их подкупить хорошим обращением. Их прежде всего освободили от веревок, что доставило им немалое удовольствие, потому что туземцы так крепко стянули им руки и ноги, что они у них совершенно онемели.

— Ну-с, Барнет, — сказал Барбассон, когда они остались одни, — как ты находишь наше положение?

— Я нахожу, что наша идея идти удить рыбу в озере была превосходна.

— Ты, пожалуй, найдешь, что я послужил причиной всего этого?

— Нет, я только констатирую факт.

— Ты всегда констатируешь, ты… Если ты будешь говорить со мной таким тоном, то черт меня возьми, — чего он не замедлит, конечно, сделать, если я еще раз заговорю с тобой… Выворачивайся тогда сам, как можешь.

— А ты?

— О! Меня не будет здесь завтра утром.

— Барбассон! Слушай Барбассон! Ты вспыхиваешь, как порох. Тебе ничего нельзя сказать, ты сейчас начинаешь сердиться.

— Нет, я только констатирую.

— Ты сердишься… Полно, Барбассончик!

— Ага! Теперь Барбассончик.

— Что же я тебе сказал наконец?

— Ладно, не будем говорить об этом, если ты сожалеешь; какая польза в твоих объяснениях? Ты знаешь, в чьих руках мы находимся?

— Да, нас похитили проклятые тхуги.

— Ты догадываешься об их намерениях?

— Это вполне ясно, они хотят отдать нас англичанам.

— Нас? У тебя достаточно тщеславия для янки.

— Но миллион…

— Предложен за поимку Сердара и Нана-Сахиба; что касается нас, мой бедный Боб, то англичане не дадут и тридцати пяти су за нашу шкуру.

— Ты прав, быть может.

— Тут нет никаких «быть может»… Я прав.

— Зачем же они взяли нас, а не их?

— Но, прусская ты голова…

— Благодарю.

— Не за что, я хотел сказать «глупая голова»… Так вот, Боб: потому, что двумя защитниками в Нухурмуре будет меньше и затем потому, что этот негодяй Кишнайя хочет узнать, каким образом туда попадают. Вот тебе и все хитрости.

— Должен сознаться, что твой ум гибче моего и…

— Тс-с! Идут! Если это Кишнайя, то ты, ради Бога, молчи, дай мне самому хорошенько повертеть его, ты ведь натворишь одних только глупостей. Если ты будешь слушать меня, мы сегодня же ночью удерем отсюда.

Он не успел больше прибавить ни слова; в отверстии коридора показался индус и тотчас же вошел в подземелье. Пленники не сразу узнали Кишнайю при слабом мерцающем свете коптившей лампы.

— Привет вам, чужестранные властители, — сказал он слащавым голосом, приближаясь к ним.

— Властители! Властители! — пробормотал про себя Барнет. — Болтай, лицемер! Не знаю, что удерживает меня, чтобы раздавить тебя, как клопа.

— Что говорит твой друг? — спросил индус Барбассона.

— Он говорит: да пошлет небо долгие дни, заполненные миром, счастьем и благоденствием, сыну твоего отца.

— Да низведет то же Кали и на тебя, — отвечал Кишнайя. — Догадываются ли чужестранные властители, зачем я пригласил их посетить меня здесь?

— Пригласил… Пригласил! — проворчал Барнет, еле переваривший это слово.

— Твой друг снова сказал что-то? — спросил тхуг.

— Он говорит, что давно уже желал познакомиться с тобой.

— Мы виделись уже на Цейлоне.

— Да, но не так коротко… Тем не менее он сохранил воспоминание о тебе.

Барнет задыхался, но он обещал молчать, а потому воздерживался, так как и без того уже много сказал.

— Раз вы так настроены, мы, значит, сговоримся с вами. Я немногого буду просить у вас. Я хотел бы лишь посетить Нана-Сахиба в Нухурмуре, а так как принц меня не знает, мне пришла в голову счастливая мысль, что вы проведете меня к нему.

— Лучшего ты не мог придумать, мы — его друзья, — отвечал ему в тон провансалец. — Не желаешь ли, чтобы мы представили тебя Сердару?

— Сердара нет в Нухурмуре, он уехал на Цейлон.

— А, ты знаешь…

— Да, я знаю, что он отправился с приветствием к сэру Уильяму Брауну. Я сегодня же ночью послал дать ему знать об этом через курьера, который на шесть часов опередит его, чтобы его превосходительство мог приготовить достойный прием для него. Я так заинтересован в этом, что приказал своему зятю, Рам-Шудору, сопровождать Сердара.