Преисподняя XXI века - Джуниус Подраг Страница 8

Но одно дело просто заинтересоваться Тео, а другое — добиться того, чтобы его изучение стало темой научной работы. Для молодой женщины археология, почтенная и уважаемая научная дисциплина, отнюдь не способствовала быстрому карьерному росту.

Однако хорошая археологическая подготовка открыла Монтес путь к занятиям астробиологией, которую также называют экзобиологией или космической биологией. Эта увлекательная область была открыта для каждого, кто чувствовал в себе готовность принять вызов. Поиски внеземной жизни включают в себя самые разные виды научной деятельности, так что археологические познания помогли Каден принять участие в разнообразных проектах, включая и программы НАСА.

Исследование Тео как нельзя более соответствовало ее интересам и целям. Она считала, что в этих руинах сокрыт ответ на величайшую загадку археологии, а возможно, и на тот животрепещущий вопрос, существует ли внеземная жизнь — и не была ли жизнь занесена на Землю извне.

Гипотеза Монтес была дерзкой, и сейчас ей требовалось найти ответ прежде, чем коллеги подвергнут ее символическому сожжению на костре за научную ересь.

Ведя машину по улице, где стоял дом матери Хулио, она думала о молодом человеке, совершившем столь ужасающее деяние. Случившееся не шло у нее из головы часами, не давало покоя, мешало работе и сну, так что отвлечься и успокоиться ей удавалось лишь изредка и ненадолго. В полицейском отчете говорилось, что он убил ребенка, а потом спрыгнул с пирамиды на глазах у толпы туристов, вообразив, будто умеет летать, под воздействием сильных галлюциногенов. Претензий к отчету у нее вроде бы не было, но она никак не могла забыть заявления Лауры Гиллок относительно «ощущений», которые вызывало это место.

Как ученый Каден не была склонна уделять особое внимание всякого рода метафизике, так или иначе сопряженной с изучаемыми ею объектами. Места археологических раскопок не были ни добрыми, ни злыми, безжизненный камень не имел души.

А вот ее мать верила, что место вбирает в себя сущность населяющих его людей, что, например, комната, где произошло убийство, отравлена эмоциями и убийцы, и жертвы. Это, конечно, суеверие, не имевшее к науке ни малейшего отношения. Однако за последние проведенные в Тео недели неприятное чувство, которое вызывал этот город, непрерывно усиливалось, причем появилось оно еще до того, как начались все эти странности с Хулио. Проходя Дорогой Мертвых, мимо развалин, храмов и пирамид, где были вырваны тысячи, а может быть, и сотни тысяч сердец, Каден осознавала, что этот город пробуждает в ней чувство, которое до сих пор никак не связывалось в ее сознании с местом археологических раскопок. Все возрастающий трепет, в котором теперь угадывался страх.

А ведь она проходила этой дорогой много раз, годами, и никогда не испытывала никаких эмоций, кроме энтузиазма. Правда, в сознании Каден это неприятное ощущение связывалось с появлением здесь непривычно большого числа военных и полиции — как говорили, в связи с террористической угрозой. А тут еще японец, который не сводил с нее глаз и таскался за ней, не пытаясь заговорить и ни разу не улыбнувшись: его странное поведение усугубляло дурные предчувствия.

Присутствие вооруженных людей и угроза насилия изменили эмоциональный фон города, создавая впечатление, будто здесь пробудилась некая дремавшая тысячелетия сущность. Каден гадала, не пробуждается ли сейчас древнее зло Теотиуакана, подобно спорам бактерий, оживающих подходящих условий. И не могло ли так случиться, что именно оно в большей степени, чем наркотики, с которыми экспериментировал Хулио, привело к жутким сдвигам в его сознании.

«Прекрати!» — велела себе Каден. Она не могла позволить себе думать о мистическом зле, ведь ее разум должен руководствоваться научным знанием, а не предрассудками.

Домик матери Хулио представлял собой оштукатуренную постройку из кирпича-сырца с плоской крышей и цветами на окнах. Не вымощенная, обрамленная такими же одноэтажными хибарками улица была полна мешавшей проезду детворы: кто на велосипеде, кто на скейтборде, кто крутит обруч.

На кладбище она не подошла к матери Хулио, Ане Родригес, знакомы они не были. Хулио рассказывал Каден, что его мать работала в прачечной и закончила только начальную школу. Когда Хулио было пять лет, его отец отправился на север и обзавелся новой семьей в Лос-Анджелесе, но регулярно высылал отпрыску деньги, пока тот учился в средней школе.

Телефона у женщины не было, и вчера Каден послала к ней узнать, может ли Ана поговорить с ней. Та согласилась встретиться сегодня.

Мать Хулио вышла на стук, тихо приветствовала гостью и пригласила в дом. Как только Каден села, миссис Родригес поставила на край стола перед ней плошку с фруктами. Глаза у нее были красные и опухшие.

Едва Каден принялась выражать сочувствие в связи со случившимся, мать Хулио прервала ее:

— Это они, они убили его.

— Кто?

— Злые оборотни, которых называют науаль.

— Хулио действительно изучал обряды и церемонии группы, именовавшей себя последователями культа Ягуара. Вы хотите сказать, кто-то из них выдавал себя за науаля?

Несчастная мать неистово затрясла головой:

— Не выдавал, нет. Мой Хулио говорил, что они настоящие. Говорил, они пьют какое-то зелье и превращаются в этих зверей, в ягуаров.

Каден просто не знала, что на это сказать. Ей вовсе не хотелось объяснять матери, что ее сын слишком увлекся расширяющими сознание наркотиками, что привело к искажению мировосприятия. Одному Богу известно, какие дьявольские образы «видел» он, когда, размышляя о древних ночных тварях, вдыхал зелье, возносившее его сознание в неведомые выси. А его малограмотная мать наверняка была столь суеверна, что верила в старые сказки о ягуарах-оборотнях.

— Вижу, ты не веришь, — произнесла Ана, — но мне это говорил Хулио.

— Он боялся их?

— Да, пока она не одурачила его.

— Она?

— Эта девица, Марика. Одна из них. Хулио познакомился с ней, когда стал ходить на их сборища. — Глаза Аны наполнились слезами. — Он говорил мне, что любит ее, а она его обманула. Это она пичкала его наркотиками.

— Но Хулио всегда, хм… проявлял интерес к наркотикам.

Ана погрозила Каден пальцем:

— Он много знал о наркотиках, потому что они были частью того, чем он занимался в университете, но сам их не принимал. До тех пор, пока ему не встретилась эта девица. Она сказала, что он прославится, когда расскажет тебе про старую роспись.

— Что за старая роспись?

— Та, которую они нашли после землетрясения. Из тех, которые рисовали на стенах давным-давно.

— А что там изображено?

— Пернатый Змей, Кецалькоатль.

— Не припоминаю, чтобы в последнее время…

Ана покачала головой.

— Никто о ней не знает, только они. Они нашли ее там, в горе. — Женщина указала на север.