Крушение `Мэри Дир` - Иннес Хэммонд Страница 8

Того, что неизбежно, не боишься: оно воспринимается как данность. Но я помню свои тогдашние мысли: море всегда представлялось мне спокойным, невозмутимым миром зеленоватой воды, темных глубин, высоких стен рифов, блестящих рыб, окутанных туманом скал, на которых гнездятся казарки. Теперь же это была яростная, неистовая стихия, пенящаяся, сердитая, грозящая поглотить меня.

Я коснулся кровоточащей рукой ржавого листа обшивки, и у меня внезапно появилась надежда. Я снова начал карабкаться наверх, глядя как завороженный на темные комья грязи, покрывавшие корпус. Вверх я не смотрел из чистого суеверия, чтобы не видеть, как мало я продвинулся. Но когда волны перестали лизать мои ноги, я поднял голову и увидел, что шлюпбалки повернуты и канаты на них закреплены.

Медленно, фут за футом, я полз наверх, пока моя голова не оказалась на уровне палубы и я не увидел изможденное лицо с горящими глазами. Капитан помог мне перелезть через фальшборт, и я обессиленно рухнул на палубу. Никогда раньше я не представлял, что железная палуба может быть такой удобной!

– Вам надо переодеться в сухое! – сказал капитан, поднимая меня.

Я пытался благодарить его, но был слишком изможден и оцепенел от холода. Зубы стучали. Он обвил мою руку вокруг своей шеи и почти поволок меня по палубе вниз, к жилым каютам.

– Пользуйтесь всем, что найдете, – сказал он и опустил меня на койку. – Райе был почти одного роста с вами.

Какое–то мгновение он стоял надо мной нахмурившись, словно я представлял для него какую–то проблему. Затем он вышел.

Меня клонило в сон, веки слипались от усталости. Холодная, мокрая одежда мешала заснуть, и я нехотя поднялся. В рундучке я нашел сухую одежду и надел шерстяную майку, рубаху, свитер и брюки. По всему телу разлилось тепло, и зубы перестали выбивать дробь. Из пачки, лежащей на столе, я взял сигарету и закурил. Снова лег на койку, закрыл глаза и погрузился в приятную полудрему. Мне стало лучше, и я перестал беспокоиться о себе. Все мои мысли сосредоточились на одном: только бы «Морская ведьма» благополучно пришла в Питер–Порт.

Согревшись, я задремал. В каюте было душно, пахло застарелым потом. Сигарета медленно выскользнула из моих пальцев.

Вдруг чей–то отдаленный голос произнес:

– Сядьте и выпейте это!

Я открыл глаза и увидел капитана с дымящейся кружкой в руках. Это был горячий чай с ромом. Я было попытался поблагодарить его, но он оборвал меня быстрым, гневным движением руки. Он молча стоял надо мной и смотрел, как я пью. Лицо его оставалось в тени, а в молчании чувствовалась какая–то странная враждебность.

Судно сильно качало, и сквозь открытую дверь до меня доносился свист ветра, гуляющего по палубе. Если заштормит, взять «Мэри Дир» на буксир будет трудно. Вряд ли удастся подвести к ней буксировочный трос. Я вспомнил слова Хэла, как опасны острова Ла–Манша с подветренной стороны. Горячий напиток прибавил мне сил. Теперь, бездельничая на борту «Мэри Дир», я мог заново трезво оценить ситуацию.

Я смотрел на стоящего передо мной человека и размышлял, почему он отказался покинуть судно.

– Как вы думаете, когда может подойти помощь? – спросил я его.

– Никакая помощь не подойдет. Связи не было. – Вдруг он наклонился ко мне со сжатыми кулаками; лицо,

освещаемое серым светом из иллюминатора, казалось суровым и резким. – Почему, черт возьми, вы не остались на своей яхте? – процедил он сквозь зубы, повернулся и направился к двери.

Я спустил ноги с койки:

– Таггарт!

Он резко развернулся, словно я ущипнул его за спину.

– Я не Таггарт! – Он прошел назад. – Почему вы решили, что я – Таггарт?

'- Вы же сказали, что вы – капитан!

– Да, я капитан, но мое имя Патч. – Он снова стоял передо мной, заслоняя свет. – Откуда вы узнали о Таг–гарте? Вы как–то связаны с владельцами? Так вот почему вы здесь… – Он провел рукой по измазанному сажей подбородку. – Нет. Не может быть! – Некоторое время он смотрел на меня, пожал плечами и сказал: – Ладно, поговорим об этом позже. Времени у нас предостаточно. Все оно наше! А теперь вам лучше поспать.

С этими словами он повернулся и вышел.

Спать! Пять минут назад мне этого хотелось больше всего на свете, но сейчас сон как рукой сняло. Не скажу, чтобы я испугался, нет. Просто стало как–то не по себе. Меня не удивляло, что этот человек вел себя так странно, в конце концов, он двенадцать часов пробыл на судне в полном одиночестве, сам тушил пожар, сам поддерживал огонь в топках. Конечно, он окончательно выбился из сил. Такие двенадцать часов могли вывести из равновесия любого, но если он – капитан, то почему не Таггарт? И почему судно не радировало о помощи?

Я неловко встал с койки, натянул сапоги, лежавшие под столом, и, пошатываясь, вышел из каюты.

Все судно ходило ходуном. Оно стояло бортом к волне и раскачивалось при каждом порыве ветра.

Я направился к капитанскому мостику. Хлестал дождь, и видимость была не более мили. Все море было совершенно белым от пенных брызг, несущихся по ветру. Начинался шторм.

Компас указывал на норд, но ветер поворачивал судно к весту, почти преграждая путь к Питер–Порту. Я стоял, оценивая обстановку, слушая рокот моря и пристально глядя на холодную пустыню волнующихся вод. Если Хэл сделает это – если он под защитой Гернси придет в Питер–Порт… Но на это ему потребовалось бы несколько часов, и потом, он же не сразу поймет, что никакого сигнала бедствия не было… Спасательному буксиру придется бороться со штормом, чтобы добраться до нас, на это уйдет не менее шести часов. Тогда уже наступит полная темень, и нас никто не найдет…

Я развернулся и пошел в ходовую рубку. На карте уже было отмечено новое положение корабля: маленький крестик в двух милях северо–восточнее Рош–Дувр. Рядом с крестиком была отметка: 11.06.

Сейчас было четверть двенадцатого. Я вычертил линию нашего дрейфа. Если ветер по–прежнему будет с востока, нас отнесет прямо на отмель Минкис. Он тоже понял это, потому что на карте была нанесена чуть заметная карандашная линия, а на месте отмели остался грязный след его пальца.

Да, он был в достаточно здравом уме, чтобы оценить опасность! Я стоял уставившись на карту, пытаясь понять ход его мыслей.

Положение не из приятных. Перспектива быть отнесенными к скалистым утесам Джерси не сулила ничего хорошего, но отмель Минкис…

Я потянулся к книжной полке над столом в надежде разыскать вторую часть «Ченнелз пайлот» Ц лоции Ла–Манша. Ее не было. Впрочем, сейчас это не имело значения. Мне хорошо была известна репутация ужасающего скопления скал и рифов под названием «отмель Минкис». Я представлял себе, каково будет нам, когда судно разобьется на куски о скалы, когда заметил в задней стенке дверь, на которой была надпись: «Радиорубка».

Я вошел в радиорубку, и мне стало ясно, почему не был послан сигнал бедствия: повсюду виднелись следы всепожирающего огня.